А на первом плане — прекрасное женское лицо с насмешливыми и одновременно грустными зеленоватыми глазами… Ореол русых волос… Непривычно начертанный профиль… Во взгляде мольба о помощи…
Тысячами человеческих голосов пел рояль. Вопль отчаяния потряс слушателей…
Рояль замолк, Джонамо встала, незряче взглянула в наливающийся светом зал и упала без чувств.
— Милая моя Джонамо, — сказал доктор Нилс, окончив осмотр, — ваши силы… не беспредельны. Энн права, так можно погубить себя. И я хорош, оставил вас без присмотра. Никогда себе этого не прощу, хе-хе… Впрочем, ничего страшного. Обыкновенное истощение нервной системы. Вам сейчас не лекарства нужны, а отдых. Отправляйтесь-ка на Утопию… Годик-другой, и все как рукой снимет!
«Как, отказаться от борьбы?» — была первая ее реакция. Потом настала пора раздумий. Перед глазами то и дело возникала планета-призрак. Ею мог стать и Мир… Неужели прав Председатель, и не напрасно сама мысль о ломке проверенного на благополучие, испытанного на общественную стабильность, устоявшегося эволюционного алгоритма кажется ему невыносимо, возмутительно, кошмарно дерзкой?
«Он прав, а я не права?» Председатель упомянул теорию дисбаланса. Нужно немедленно познакомиться с ней!
Увы, вскоре Джонамо поняла, что одной лишь компьютерной грамотности недостаточно. Необходимы не внешние, вернее, не только внешние, но и внутренние, собственные знания. А их нет. Оказывается, не все можно получить через информ. Для теории дисбаланса не нашлось места в микроблоках информационного центра. Видимо, компьютеры не сочли ее достойной внимания, отнесли к числу лженаук.
Сам же футуролог Стром на Утопии…
И тогда она решилась отправиться туда — якобы для отдыха, как настоятельно советовал доктор Нилс, а на самом деле к Строму.
Нет, Джонамо не признала себя побежденной. Была уверена, что вскоре вернется на Мир и доведет до конца свою миссию. Она нужна людям, и ничто не отторгнет ее от них!
Как ни странно, путешествие на звездолете не оставило впечатлений. Разве что запомнились тягостные перегрузки при разгоне, плач женщины в соседнем ложементе, безжизненные стеклышки звезд в черноте иллюминаторов…
Стром выглядел человеком, сотканным из противоречий. Едкий, брюзгливый, с резкими перепадами настроения, но в то же время — это выяснилось далеко не сразу — тонко и глубоко чувствующий. Принял он ее, успевшую привыкнуть к общему преклонению, с оскорбительным безразличием, которое даже не пытался замаскировать элементарной вежливостью.
Первым побуждением Джонамо было хлопнуть дверью и никогда больше не унижаться перед этим полным самомнения, обозленным на всех человеком. Но сдержалась. Ради своего великого дела она могла стерпеть и унижение. Пришла к Строму вновь. Еще и еще, пока тот наконец не смягчился.
А потом они убедились в общности взглядов и сделались друзьями. Позднее к ним присоединился Игин. Они, точно биссектрисы треугольника, идя с трех сторон, встретились в одной точке…
— Зачем вам это, Игин?
— Странный вопрос, Стром. Не могу без дела, вот и все!
Они разговаривали вполголоса, стараясь не отвлекать Джонамо.
Напрасная предосторожность: музыка перенесла ее на далекий, родной, живущий благополучной, но бездуховной жизнью Мир.
— Это не дело, а игра. Вот у нее, — Стром кивнул на Джонамо, — не игра, а дело. Не примите просто за каламбур. Так оно и есть. А вы… Нашли себе забаву — компьютер высшего интеллектуального уровня. И торопитесь поиграть.
— Как вам не совестно, — огорчился Игин. — Вы же один из крупнейших футурологов планеты!
— Какую планету изволили упомянуть?
— Мир. Слышали о такой?
— Да уж наслышан. А вот вы забыли, где находитесь. И зря. Когда-то я, действительно, охранял будущее. Чересчур хорошо охранял. Потому и здесь.
Бывший футуролог Стром, разрешите представиться.
Его васильковой синевы глаза приобрели стальной оттенок, ноздри раздувались, скулы заострились еще больше.
— Напрасно волнуетесь, я не хотел вас обидеть, — примирительно проговорил Игин.
— В утешениях не нуждаюсь! Все мы здесь бывшие, не один я. Не больно-то задавайтесь, бывший управитель! Привыкайте к своему новому положению!
