— Товарищ подполковник, разрешите, — и повернул голову к Евгении Григорьевне: — А стакан, обнаруженный во дворе? Он что-нибудь прояснил?
— В нем сохранились следы той же настойки, — ответила женщина, — которую изъяли у Крапивцева. Плюс дигиталис. Мы уже сообщили об этом своем выводе, — она кивнула в сторону Коваля. — Ареал растений, из которых приготовил свою жидкость Крапивцев, — эндемы Кавказа. Заросли крестовника встречаются только высоко в горах, чемерица растет на горных пастбищах и на Кубани, мачок желтый распространен на Западном Кавказе и частично в Крыму, вдоль моря, на каменистых обрывах…
— То-то и оно! — удовлетворенно произнес Струць и победно взглянул на Коваля.
— Значит, собрать все это зелье можно только там, — задумчиво сказал подполковник, постукивая пальцами по столу.
— Или самому собрать, или купить на местном рынке, — ответила женщина.
— Скажите, а наперстянки в настойке Крапивцева нет?
— Нет.
— А на стенках найденного стакана?
— Есть, Дмитрий Иванович.
— А валерьянка, которую я вам принес?
— Самая обычная. Никаких примесей.
— Ясно, — вздохнул подполковник, хотя по выражению его лица было видно, что ему не все еще ясно.
Закончив беседу в аналитической лаборатории, Дмитрий Иванович вместе со Струцем вышли из министерства.
Молодой инспектор спешил в райотдел, где хотел как следует отряхнуть дорожную пыль и спокойно написать рапорт о командировке. Надеялся, что поедут с Ковалем машиной, и обежал взглядом несколько черных «Волг», стоявших возле подъезда, угадывая, какая принадлежит уголовному розыску. Однако подполковник спокойно миновал их, прошел и мимо вездехода, скромно прижавшегося к кромке пешеходной дорожки, и направился к выходу со двора.
Следуя за Ковалем, лейтенант еще надеялся, что машина ждет их за воротами. Тщетность своих надежд понял, как только выглянул на улицу, — здесь не было ни одного автомобиля.
Занятый своими мыслями, Дмитрий Иванович шагал по улице, не замечая разочарования лейтенанта. Шагал так широко, что Струць еле успевал за ним; он старался держаться рядом и был готов в любую минуту ответить на его вопросы.
— Одинаковая отрава, одинаковые симптомы, — бормотал тем временем подполковник. — Но зачем убийце Залищука травить еще и Джейн? Чем выгодна, скажем, Крапивцеву смерть этой девушки? Нет, тут что-то не то… Виктор Кириллович! — обратился неожиданно к лейтенанту, словно только сейчас заметил его. — Ну, а вы что привезли? Какие сведения?
— Что привез? — немного растерялся Струць: он все-таки надеялся, что докладывать не придется на ходу, среди улицы.
Прежде чем ответить, огляделся вокруг. Тихая, спокойная улица старого района города, некогда фешенебельного уголка богачей, называвшегося Липками и не сохранившего деревьев, которые дали ему это название, сейчас, утром, была пустынной. Из одинокой книжной будочки, мимо которой шли, грустно высматривала покупателей киоскерша. Далеко впереди, в скверике, стояли лавочки, отшлифованные пенсионерами и нянями. На одной из них, оторвавшись от книги и следя за внуком, сидела старушка.
— Так что удалось выяснить о Крапивцеве, лейтенант? — повторил Коваль.
Струць вздохнул.
— В Краснодаре он прожил только два года. Ничем особенным не отличился… Перелетал с одной работы на другую. Одну зиму был сторожем и печником в детском саду, несколько месяцев работал в санатории, потом на биостанций, на туристической базе — старшим, куда пошлют: и завхоз, и сторож, и шофер. Жил тихо, приводов в милицию не было…
— По приводам характер человека не определишь.
— Я только докладываю факты, товарищ подполковник.
— Дальше.
— Удивительное дело, Дмитрий Иванович. Крапивцев купил там дом, забрал в Краснодар из Одесской области семью и вдруг, буквально через несколько месяцев, продал этот дом себе в убыток и махнул с семьей в Киев.
— Для этого у него, кажется, была веская причина: дочь вышла замуж за киевлянина… Дом дорогой?
— Купил за шестнадцать тысяч, продал за четырнадцать, это по документам нотариата. Возникает вопрос: откуда у него такие деньги? — оживился лейтенант. — Из Одессы получаю сведения: веники! Обычные веники, каждый ценой в один рубль. Выращивал сорго и изготовлял веники… И как хитро все обставил! Устроился стрелочником на железной дороге и в течение нескольких лет засевал чуть ли не гектар вдоль железнодорожного полотна. Полоса отчуждения, принадлежащая дороге. Выращивал исключительно сорго. Аппетит появляется во время еды… Вскоре ему и на гектаре стало тесно. Втерся в доверие к местным руководителям, прихватил еще два гектара колхозной земли… будто бы для селекционных опытов…
