— Вы хотите знать, влюблен ли я в вас, как все остальные? Нет, не влюблен, во всяком случае пока.
— Что значит — пока?
— Пока вы не напишете мне то, что мне нужно для моего сборника. Я не хочу зависеть от вашей милости.
И как ни странно, она, отложив все предыдущие замыслы и проекты, принялась в экстазе излагать свои соображения об эротике. Она писала с каким-то несвойственным ей остервенением, словно выпуская на волю скрытые где-то в глубине души мысли, давно взлелеянные ею, но запретные даже для себя самой. Она настаивала, что миром правит любовь, любовь чувственная, телесная, важнейшей составляющей которой является эротика. Ее уже не пугало, что уважаемое общественное мнение накажет ее за столь непристойное вольнодумство. Особенно увлекала ее мысль о верности, вернее, о неверности. Эротика — это средство, которое позволяет мужчине и женщине на миг слиться в единое целое. Но чем утонченнее натура, тем труднее партнерам удовлетворить друг друга. И потому каждый из них в поисках удовольствия ищет все новых и новых возможностей. Это означает, что для утонченной натуры верность невозможна, а неверность неизбежна. И нет разницы, мужчина это или женщина.
— Замечательно! — воскликнул Мартин, наскоро пролистав рукопись. — Как раз то, что нужно!
Он не слишком заинтересовался размышлениями Лу о неизбежной неверности избранных особей, но был в восторге от ее интерпретации эротической любви. Потому что сам он занимался толкованием религиозного чувства. И для понимания этого чувства предложил философскую идею разложения отношений человека и Бога в терминах «ты» и «я». В обычной жизни «ты» и «я» отделены друг от друга, зато в момент религиозного экстаза они сливаются в единое целое, как мужчина и женщина в истинном акте любви.
Мартин Бубер опубликовал эссе Лу «Эротика» отдельной книгой, которая выдержала пять изданий.
Честно говоря, меня это весьма удивило — я добросовестно пыталась прочесть эту книгу, но мне редко удавалось прорваться сквозь туманную пелену писательской манеры Лу. Ее мысли, возможно, были оригинальны и смелы для ее времени, но я сомневаюсь, что средний читатель мог глубоко проникнуть в невразумительную вязь ее размышлений. Скорей всего читателей увлекала сама тема, особенно та ее часть, которая касалась эротики женщин.
Да, Лу сама написала, что для утонченной натуры верность невозможна, а неверность неизбежна. Она — умная девочка, и не следовало бы огорчаться, что Земек ей изменяет. Ведь Лу не сомневалась, что он утонченная натура, а значит, эта измена предсказана ею самою. И все же Лу не могла избавиться от удушливого чувства обиды — привыкла, что инициатива разрыва всегда принадлежит ей. Собственно, инициатива разрыва у нее осталась, и нужно воспользоваться ею как можно скорей. Об интрижке Земека с молоденькой медсестрой Лу узнала случайно, но уже пару месяцев чувствовала не то чтобы его охлаждение, но какую-то неуловимую прохладу его ласк. Так что настала пора разлуки. А жаль, это было счастливое время, творческое — она так много написала за эти годы.
Но ведь хорошо и вернуться домой к Карлу, а то, если его опять не приручить, он может совсем от нее отвыкнуть. Да и Маришка подрастает, ее тоже нужно приручать, и она может отвыкнуть, несмотря на всю вложенную в нее любовь.
Вещей у Лу было не так уж много, она позвала горничную Хильду, чтобы та сложила чемоданы и вызвала фиакр. Если горничная и удивилась, то виду не подала, хотя Лу не сомневалась, что как только за ней захлопнется дверь, Хильда помчится докладывать Земеку о ее отъезде. В этом таилась любопытная загадка: устремится ли Земек на вокзал, чтобы остановить Лу и уговорить не покидать его?
Поезд на Берлин подошел к платформе слишком быстро, чтобы Лу смогла честно решить эту загадку. Но все же она ждала на платформе довольно долго, так что было неясно, достаточно ли поторопилась Хильда проинформировать хозяина или хозяин недостаточно поторопился, чтобы задержать любимую женщину, то есть была ли эта женщина достаточно любимой.
В поезде Лу почувствовала себя немного лучше — самые светлые дни в ее прошлом были связаны с поездами. Как давно это было, до Райнера и Земека, когда она с радостью порхала по Европе, легко меняя адреса и любовников. Похоже, постоянство не пошло ей на пользу. Именно в тот момент, когда она поняла это, на платформу вбежал встрепанный Земек и помчался к вагонам первого класса — он знал, что его Лу вторым не ездит. Но только он поравнялся с окном, за которым сверкали глаза Лу, состав тронулся и покатил прочь от Земека. Тот отчаянно замахал руками, пробежал за поездом несколько шагов и постепенно стал отставать.
