Они поднялись на невысокий холм. Макс обнял Алису за плечи.
— Смотри, вон там за холмом, в глубоком овраге, живут тихие летние ветры. И они плывут в зеленых глубинах, словно невидимые рыбы.
— Откуда же ты знаешь об этом? Если они невидимые?
— Если долго-долго стоять неподвижно и смотреть — их можно увидеть! И потом, я их слышу! Ну, пойдем дальше!
Они спустились с холма, вышли на небольшую поляну, окруженную высокими деревьями.
— Алиса, подними голову!
Рыжие кудри взметнулись, острое личико сосредоточено смотрело вверх.
— И что?
— Ты видишь эту паутину?
Алекс тоже невольно поднял голову. Над ними сплетались кроны деревьев, образуя кружевной шатер, сквозь который сияло ярко-голубое небо.
— Красиво, да? Нет на свете кружева тоньше, — говорил Макс, — и не поймешь, то ли листва поднимается так высоко, что вплетается в небо, то ли небо опускается вниз и переплетается с листвой.
Они стояли рядом, немолодой мужчина и маленькая девочка, задрав вверх головы — седую и рыжеволосую.
И Алекс понял, что все небылицы, которыми сыплет сегодня Макс, все то, что он пытается показать и рассказать Алисе, посвящено его умершей дочери, которую он никогда не видел, не растил и не смог подарить ей цвета и запахи мира. Он до сих пор тоскует по ним, по несостоявшейся своей семье. Его изумительный дед, волшебник, чародей, сказочник. И Алексу стало до слез жаль и Макса, и себя самого, хотя все в их жизни ладилось, и причин для слез не было никаких. Это все Макс с его умением разбередить душу.
— Эй, мы зачем пришли сюда? Пока вы витаете в облаках, я нашел куст винограда! Да какой большущий! — крикнул Алекс.
Алиса тут же кинулась к нему, упала на колени, погрузила руки в темно-зеленую массу и вытащила их оттуда алыми, обагренными виноградным соком.
— Вот это да! — выдохнула она, облизывая пальцы. Вокруг гудели пчелы.
Вечером они вчетвером сидели на террасе за ужином. Джоди меняла блюда, тарелки, приборы. Они пили домашнее виноградное вино, урожая позапрошлого года, — о чем важно объявил Макс, — и разговаривали.
— Как у вас здесь замечательно! — Марина подняла полные руки и погрузила их в свои густые волосы. — Словно на острове. Почти необитаемом.
— Так приезжайте почаще!
— Спасибо! И вы к нам! У Егорки отличная квартира почти в центре Москвы. Жена у него замечательная, увидите.
— А вы не с ними живете?
— Нет, упаси бог! Москва такая шумная, суетная. Нет, нет! Я от своего конзавода никуда!
— Все еще работаете, Марина?
— Да! От лошадей оторваться невозможно! И от них столько положительной энергии исходит. Они продляют мою молодость!
— Не знаю, они ли, но то, что продляют, это верно на все сто!
— И меня, представьте, до их пор ценят!
— Не сомневаюсь! Поклонников по-прежнему тьма?
— Есть немного. — рассмеялась Марина. — Стыдно признаваться в свои почти семьдесят.
— Гордиться надо! И что ваше неприступное сердце?
— Оно предпочитает свободу. Очень этим дорожу. Другого Хижняка на моем пути не встретилось. Что поделать! У меня замечательный сын, и вот это рыжее чудо. — она погладила Алису по рыжим кудрям. — Я здорова, никому не в тягость, чего еще желать? Ну, откровенность за откровенность. Что у вас на этом фронте? Вы ведь совсем мальчишка. Каких-то шестьдесят!
— Г-м-м. Хотя. Стариком себя не чувствую, это точно. Вообще, мне кажется, возраст не имеет к нам с вами никакого отношения.
— Не увиливайте от ответа, Максим! — смеялась Марина.
— Увиливать от ответов — это его любимое занятие! — вставил Алекс свои «двадцать копеек».
— Все, обложили, как волка! Ну, что вам сказать. Есть в нашем универе одна милая особа, которая приехала сюда из Питера. Очень хороший биолог.
— Понятно, — рассмеялась Марина. — Что ж, все замечательно! А что, Алиска, не прикупить ли нам здесь небольшую хижину, чтобы чаще встречаться?
— Точно, бабуля! — завизжала Алиса.
— И отдыхать летом рядом с этой чудесной башней! Правда, какой у вас замечательный дом!
— Да, мы сами любим свой дом, верно Алеша?
— Конечно! — кивнул тот. — Порой кажется, что это дом на краю земли. А сядешь в машину, — полчаса, и ты в Филадельфии. Сел в самолет и полетел…
