– Точно, – согласился Мак. – Когда напенишь лицо, ты похож на Санта-Клауса.
– Напенишь лицо, напенишь лицо! – восклицал Джеймс.
Мак снял бритвой ровную полоску пены от щеки до подбородка и промыл лезвие. Затем зашел Джеймсу за спину и сказал: «А теперь я сделаю то же самое тебе». Мальчик вскинул руки, схватился за лицо и завопил, ерзая на стуле: «Кровь! Кровь!»
– Нет, – успокоил его Мак. Андреа сидела в соседней комнате и слушала. – Крови не будет, потому что покажу тебе, как это делать правильно.
Мак понимал, что если он сейчас хоть капельку порежет Джеймса, их бритье будет окончено. Джеймс хихикал.
– Щекотно, – пожаловался он.
– Дай руку.
Мак брил Джеймса его собственной рукой с зажатым в ней лезвием, и, наконец, все лицо было выбрито.
– Обошлось без порезов, – сказал Мак. – Хотя иногда порезы будут. И это не страшно, поскольку они небольшие.
Мак показал Джеймсу, как побрызгать лицо водой и нанести лосьон.
– Некоторые используют после бритья туалетную воду, – пояснил Мак. – Но я так не делаю.
– Да, – поддержал его Джеймс. – Я тоже.
– Ну что, старина, посмотрись в зеркало. Ты чисто выбрит.
– Чисто выбрит, – повторил Джеймс. Потрогал лицо. Его нежные усики исчезли.
– Через пару дней мы это повторим, – сказал Мак. – Ты не против?
Джеймс молча кивнул.
– Покажешься маме?
Джеймс пулей выскочил из ванной.
– Чисто выбрит, мам, – заявил он. – Обошлось без порезов.
Андреа, которая, примостившись на кровати с журналом, делала вид, что читает, поднялась.
– Какой ты симпатичный, – сказала она и коснулась его лица. – Это Мак научил тебя бриться?
Джеймс гордо кивнул. Мать обняла его, и тут он обернулся и чмокнул Мака в губы.
– Ему уже лучше, – ответил Мак. – Андреа справляется.
– Значит, ты снова меж двух огней, – покачала головой Лейси.
– Люблю их обеих, – вдруг проронил Мак.
– Можешь считать меня вздорной старухой, но сдается мне, ни одну из них ты по-настоящему не любишь.
– Да нет же, люблю, – возразил Мак. – Я точно люблю Марибель. А Андреа… Она особенная. Я люблю Андреа. Другого слова не подберешь. Хотя я испытываю к ней не то же самое, что к Марибель. И все же оба эти чувства похожи на любовь, Лейси.
– Если бы ты хотел жениться на Марибель, то давным-давно сделал бы это. Но собственно, зачем тебе? Ты и так снимаешь все пенки. Что касается Андреа… Думаешь, я поверю, что ты на ней женишься? Да ни за что на свете! Вся эта канитель у вас началась задолго до Марибель.
– Неправда, – насупился Мак. Иногда он воображал, как приедет в Балтимор, чтобы жить с Андреа. Женится на ней, взвалит на свои мужские плечи часть ее ноши и станет отцом для Джеймса – или хотя бы дядей. Но вдруг Лейси права и это лишь праздные мечты? С другой стороны, немыслимо представить, что он больше никогда с ней не увидится, а ведь если он женится на Марибель, с Андреа придется распрощаться. – Проблема в том, Лейси, что я не знаю, как мне поступить.
– Остаюсь при своем: ты не любишь ни одну, ни другую. Знаешь, встретив Максимилиана, я поняла: это единственный подходящий для меня человек. И никого больше у меня не было, даже когда Максимилиан ушел на войну.
Мак запустил пятерню в волосы.
– Знаю, – ответил он. О браке Максимилиана и Лейси можно было слагать легенды. Как и о браке его родителей, и Билла с Терезой. Они были созданы друг для друга, предназначены судьбой. Засыпая, они держались за руки. У Мака не укладывалось в голове, как можно быть счастливым двадцать четыре часа в сутки на протяжении сорока пяти лет. – А может, ты и права. Наверное, я не люблю ни ту, ни другую.
Впрочем, сказав это, он понял, что соврал. Он точно любил двоих.
Позже в тот вечер Мак заглянул в отель, чтобы проведать Тайни и узнать, как дела.
– Все тихо? – поинтересовался он.
Тайни отвлеклась от книги. «Сто лет одиночества», вполне в духе немногословной, погруженной в себя девушки. Ее называли Крохой за тоненький голосок, который, казалось, долетал откуда-то издалека, как будто из иного измерения.
– Супруги из четвертого устроили скандал. Мне уже пожаловались из номеров три и пять.
– Что ты ответила?
– А что тут ответишь?
– Ну, ты должна была им что-то сказать.
