Хочу передать самые теплые и искренние пожелания:
Майклу Карлайлу, моему агенту и доброму знакомому с Нантакета, за то, что помог осуществиться мечте;
моим родным;
моему нантакетскому братству (нантакетской «семейке»), ставшему сутью этой книги: Робу и Ники, Эрику и Марджи, Джинни и Джону, Джеффу, Ричарду и Аманде, Джеффри и Сью, Шуки, Джастину и Форесту, Джи и Ди, Ванессе, Кейту, Мише, Салли, Бруксу и Паркеру, Джону и Келли, Марте, Глену, Джи. Эл. Эн. и замечательной Мэри Бейкер.
Спасибо Ричарду и Тине за то, что дали мне самую лучшую подработку на острове.
Особая благодарность Хитер за ее бесценные комментарии и проницательность.
Люблю Нантакет всей душой, безгранично, однако остаться здесь я решила по другой причине. И имя ему – Чип Каннингэм. Тебе, мой муж и мой герой, я посвящаю эту книгу.
1 мая
Здравствуйте, Билл!
Уже и лето не за горами на нашем прекрасном острове. Недавно ваш покорный слуга вернулся из зимних странствий. Где я только не был! Карибы, Вейл, Сайпан. Главное, я снова здесь и готов сдобрить свое предложение солидным кушем. Мне прекрасно известны ваши «идейки» по поводу семейного долга, наследования и тому подобное. Спешу вам напомнить, Билл, что жизнь не такая простая штука, в чем я, увы, успел убедиться на собственном опыте. Так что в преддверии сезона отпусков и зноя прошу, обдумайте все хорошенько. Двадцать два миллиона! Сумма немалая. К тому же, простите, вы уже далеко не юнец.
Если удостоите меня ответом, пишите, как обычно, на абонентский ящик островной почты. Жду с нетерпением.
Искренне Ваш
С. Б. Т.
Мак Питерсен лихо загнал джип на парковку «Нантакетского пляжного клуба и отеля». Стоял первый день мая, и ему предстояло провести здесь двенадцатый сезон в роли управляющего. Второй человек после босса – не шутка. Двенадцать, считал он, цифра особая. У нее даже имя свое есть: дюжина. Двенадцать лет работы похожи друг на друга как две капли воды. Двенадцать – это цикл. Завершенный, законченный. Двенадцать месяцев в году, двенадцать знаков зодиака, двенадцать часов дня и двенадцать ночи. А что если Марибель права и этот год станет для них знаковым?
С парковки перед отелем открывался вид на самый живописный из здешних пляжей. Ветрами с северо-востока надуло песчаных дюн по всему берегу, некоторые доходили до шести-восьми футов в высоту. Мак устремил взгляд на воду. «Пляжный клуб» располагался на северном побережье острова. Воды Нантакетского пролива были тихи и спокойны, как поверхность пруда. От края до края раскинулась полоса белесого песка. Идиллия. Одно плохо: берег разъедала эрозия. Впрочем, в прошлом году природа вернула пляж людям, и владелец отеля, Билл Эллиотт, был вне себя от счастья. Он положил руку Маку на плечо и сказал: «Видал? Вот, наш берег в целости!» Маку даже на миг показалось, что «Пляжный клуб» и отель принадлежит им обоим. Но только на миг…
Мак зимовал на острове вдвоем с Марибель, своей подругой. И, как водится, за всю зиму он ни разу не проведал отель. Давным-давно заведенное правило: не думать об отеле в холодное время года. Что там? Как? Отвалилась черепица? Облупилась краска? Снова подмыло пляж? По сути, о таких вещах должна болеть голова у Билла и его жены, Терезы, но они каждую зиму проводили на горных спусках Аспена. Мак оставался на острове, и ему, конечно, было ближе. Правда, он туда принципиально не ходил, потому что понял: стоит однажды начать – пиши пропало, затянет с головой.
Самым любимым местом у фотографирующихся был павильон – крытая терраса, на которой стояли обращенные к воде пять кресел в кантри-стиле адирондак, они были выкрашены в синий цвет. В низких разлапистых креслах все лето прохлаждались гости; задрав ноги на перила, они попивали кофе и почитывали газеты. Год за годом эта картинка как символ летнего благоденствия попадала в каталоги торговой палаты Нантакета.
Гостиница представляла собой отдельно стоящее здание с целым рядом окошек, откуда открывался вид на павильон и пляж. К номерам жильцы проходили через фойе. Двадцать одноэтажных номеров располагались в виде гигантского хода конем, буквы «L». Десять имели выход к воде, а десять были обращены к воде окнами. К каждой двери примыкала небольшая дощатая терраса. Переднему «крылу» гостиницы Тереза дала название – «Золотое побережье», очевидно, исходя из дороговизны пребывания там.
