На самом деле романы она любила. В библиотеку Марибель устроилась лишь на лето, однако, когда пришла осень, решила остаться и задержалась на шесть лет.
На минувшее Рождество Марибель подцепила желудочный грипп и, несмотря на недомогание, решила сходить на полуночную службу в церковь. Едва хор затянул восхваление новорожденного, ее начало безудержно тошнить. Мак препроводил девушку наружу, и ее нещадно вырвало на Апельсиновой улице. Потом они сидели на ступеньках в тихой ночной прохладе под башней с часами и слушали голоса певчих, доносящиеся из-за толстых стен. «Самая прекрасная ночь в году, – проговорила Марибель, – и надо же было ее испортить». В ту минуту Мак готов был сделать ей предложение, но так и не набрался мужества. Под конец он взял Марибель за руку и, когда ей стало лучше, отвел домой. Хотя за последние шесть лет она ни словом не обмолвилась о женитьбе, Мак прекрасно понимал, что рано или поздно ему придется на что-то решиться. И первым делом надо выбрать между фермой и «Пляжным клубом», а после подумать насчет их отношений.
Через час Мак лег в кровать. Марибель уже крепко спала, забыв раздеться и крепко прижав телефонную трубку к груди. Она приоткрыла рот и пошевелилась во сне, дернув ногой.
– Опять мотоцикл заводишь, – нежно проговорил Мак и, поцеловав в лоб, добавил: – Спокойной ночи.
Марибель открыла глаза.
– Что я делаю? – спросила она.
– Бегаешь во сне, – ответил Мак. – А вы о чем разговаривали?
– Да так, – пробормотала она, смежив веки. – О любви.
Мак увидел Сесили на следующее утро сразу после завтрака. Он стоял на крыльце холла, а она выпорхнула из дверей родительского дома. Босоногая, в мешковатых шортах и футболке университетской команды по хоккею на траве. Высокая и голенастая, с копной курчавых рыжих волос, таких же, как у матери, только чуть темнее. Легкой походкой она направилась к Маку по горячему асфальту, усыпанному битыми раковинами моллюсков.
– Тебе бы на ноги что-нибудь, – сказал Мак.
– Предпочитаю ходить там, где растет трава. А сам-то по траве не соскучился?
– Если здесь будет трава, мне придется ее косить. – Сесили взлетела на верхнюю ступеньку, и они обнялись. – Говорят, ты поступила в Виргинский университет. Поздравляю. У нас тут коридорный из Виргинии.
Сесили задрала ногу и осмотрела стопу.
– Да, знаю, мама сказала.
– Так когда тебе на учебу?
– Мак, я только что приехала, можно хоть на денек расслабиться? Учеба – не предел моих мечтаний. Знаешь, я четыре года в общаге парилась, и снова куда-то ехать…
– Ну прости, – пожал плечами Мак. – Мне казалось, что университет – это круто. У меня за спиной только муниципальный колледж.
– Учеба – это учеба, и не более того, – ответила Сесили и добавила, пристально на него взглянув: – Не могу поверить, что ты до сих пор не сделал предложение.
– Какой же я грубиян, – улыбнулся он и припал на колено. – Сесили, выходи за меня замуж.
Та уперла руки в бока.
– Как только Марибель тебя терпит?
– Сам не знаю. Я невыносим.
– Это не ответ, – сказала Сесили. – Когда ты сделаешь ей предложение?
– Понятия не имею. Наверное, не раньше, чем ты окончишь колледж.
– Нереальный болван, – буркнула Сесили.
– Ты лучше про своего парня расскажи.
– Да уж он поумнее тебя. И посимпатичнее, – буркнула Сесили. – Не увиливай. Когда ты собираешься сделать ей предложение?
– Тебя Марибель науськала? – поинтересовался Мак.
– Нет. – Сесили упорно разглядывала стопу, избегая встречаться с ним взглядом. – Просто нам интересно.
– Кому это «нам»? – уточнил Мак.
– Окружающим. Ты когда женишься на Марибель?
– Не знаю, – ответил тот. – Мала ты еще. Вырастешь – поймешь: на некоторые вопросы не существует точных ответов.
– Ой-ой, подумаешь! Без нравоучений обойдусь, – отрезала Сесили. Устремив взгляд в общий холл, она сказала: – Представляешь, родичи считают, что я не в состоянии работать за стойкой. Папочка послал меня на пляж. Ну и ладно. Зато позагораю. А кто там сейчас за стойкой?
– Лав О’Доннел, новенькая, – ответил Мак. – Она не плохая, тебе понравится.
– Ладно, это обождет. Я спать пошла.
– Сегодня ведь открывается «Пляжный клуб». У тебя первый рабочий день.
