– «Все о воздухоплавании». Триста двадцать пять страниц, иллюстрации, плотная ламинированная бумага. Копирайт 1990. Дополнительный тираж 1992, 1994, – протараторил мальчик. – Собственность Джеймса Кристофера Крейна.
Зажав книгу под мышкой, он последовал за Маком по дощатому настилу к семнадцатому номеру.
Мак зашел внутрь, Джеймс – за ним.
– Вот твоя комната.
Мальчик сел на кровать и погладил покрывало.
– Одеяло Джеймса, – сказал он.
– Да, это твое одеяло, – подтвердил Мак. – Им больше никто не пользуется, только ты.
Зеленое покрывало в мелкий рубчик, какими в отеле застилали кровати лет десять назад. Теперь им на смену пришли лоскутные одеяла ручной работы, но одно Мак приберег на случай приезда Джеймса.
Андреа открыла дверь, которая вела из номера восемнадцать в номер Джеймса.
– Мамина комната здесь. Ты помнишь, Джеймс?
Тот включил телевизор.
– Будь добр, разложи свои вещи в комоде, – сказала мать. – Мы пробудем здесь три недели.
– Двадцать один день, – подсчитал Джеймс.
– Верно. Двадцать один день, как всегда. Давай я покажу тебе, где туалет. – Андреа включила свет. – Вот, смотри. Мак убрал сиденье. Здесь больше нет сиденья, ты понял, милый?
Джеймс уставился в телевизор.
– Нет сиденья, – повторил он.
– Так и есть, нет сиденья. Тебе не надо бояться. Ты много раз жил в этой комнате. Тебе здесь уютно?
Джеймс сидел, уставившись в телевизор.
– Джеймс, я спрашиваю, тебе уютно?
– Мы поедем утром в аэропорт? – поинтересовался Джеймс.
– Да, конечно. Мы поедем в аэропорт Нантакета.
– Понял.
– Хорошо. Мама пойдет распаковывать вещи, а потом ляжет спать. Постучись ко мне, если что-нибудь будет нужно.
Андреа поманила Мака в свою комнату.
– Спокойной ночи, Джеймс, – сказала она.
– Спокойной ночи, – ответил Джеймс. – Спокойной ночи.
Андреа прикрыла дверь и упала на кровать.
– Как я сегодня измоталась! С Джеймсом всегда тяжело, но в дороге!.. Выжата как лимон.
Она расстегнула ветровку. Под ней была красная футболка.
– Ты не заметил, он изменился?
– Так нечестно, – ответил Мак, опустившись в кожаное кресло. – Ты знаешь его лучше, чем я.
– Я провожу с ним все время, мне трудно уловить разницу. Ты заметил какие-нибудь изменения по сравнению с тем, что было? Впрочем, ладно, давай лучше завтра поговорим. Он сейчас сам не свой.
– Хорошо, – ответил Мак. Его голова была занята другим. Он не запер на ключ общий холл, оставил телефон без присмотра, в любой момент мог кто-нибудь позвонить. – Я, пожалуй, воспользуюсь твоим телефоном. – Мак переключил все общие звонки на номер Андреа и лишь тогда опустился в кресло. – Он стал выше. И у него растительность на лице, ты заметила?
– Да, – ответила Андреа. Она сидела, обхватив колени. – Мало мне ребенка с особыми потребностями, так теперь у меня на руках мужчина… Он растет, а я не знаю, что делать. Как научить его бриться, как рассказать про девочек и все такое. Он уже проявляет к себе интерес. Когда я это вижу, я просто запираюсь в чулане и плачу. Через пару лет надо будет искать ему работу, подобрать другое жилье. И это – лишь вершина айсберга.
– А что Раймонд? Звонит? – поинтересовался Мак.
– Доходят слухи, что его жена ждет третьего ребенка. Он, конечно, высылает мне деньги – много, просто нереальные суммы. Я их откладываю. Но чтобы увидеться с Джеймсом – увольте, даже не пытался. Предпочитает о нем не думать. Решил от нас откупиться. Для обычного-то ребенка это беда, когда отец знать его не желает, а для Джеймса – представить страшно.
– Давай я научу его бриться, – предложил Мак. – Чуть позже на неделе. Когда он ко мне привыкнет.
Андреа заплакала.
– Спасибо тебе, – сказала она. – Я так и знала, что ты предложишь. Мне ужасно неловко тебя просить, но все равно очень приятно, когда можешь положиться на кого-то хотя бы три недели в году. Уже не так сильно чувствуешь одиночество.
– Ты не одинока, – поспешил утешить ее Мак. Он присел на кровать и обнял Андреа. Она уткнулась ему в плечо, смахнула слезу. Мак прикрыл глаза и сидел, вдыхая нежный аромат ее волос. Он обожал ее печаль, неизбывную печаль, связанную с непостижимой вереницей невнятных зашифрованных сообщений, которые блуждали в голове подрастающего сына. Необъятна была ее тоска. В ее сердце находилось место и восемнадцатилетнему пареньку из Айовы, в одночасье вдруг ставшему сиротой.
