На парковку нанесло горы песка. Кое-где плескалась вода. Визжал и надрывался ветер. Павильон начисто ушел под воду, будто его и не было. До ступеней отеля оставалось каких-то десять футов – здесь могла уместиться разве что малолитражка. Замерев у дверей, Мак окинул взглядом бескрайний Нантакетский пролив, обратившийся из доброго друга в злобного врага.
Донесся голос. Сквозь дверной проем хозяйского особняка пробивался упрямый луч, точно свет маяка. По песчаным дюнам в простых галошах брел Билл, а вокруг раскинулись лужи размером с детский бассейн. Из-под желтого макинтоша выглядывала пижама.
– Что происходит? – крикнул он что есть мочи.
Мак не ответил, лишившись дара речи от возмущения.
Так и хотелось крикнуть: «Стихийное бедствие. А что, не заметно?»
– Всех вывезли. Остались только Кларисса и Лейси.
– А что с погодой?
– С погодой плохо, – ответил Мак. Как он ни был зол, ему не хотелось рассказывать все новости: что вода поднялась в номера и что любимое детище Билла вот-вот будет разрушено.
Они выключили фонари и застыли вдвоем в полной темноте. Вокруг не было видно ни зги, лишь белая пена неуклонно подбиралась к отелю.
Билл крепко вцепился в его ладонь.
«Испугался. Сначала он потерял меня, потом дочь, а теперь и отель».
Мак не знал, что будет делать, если Билл заплачет. Бросил искоса взгляд: Билл улыбался. «Лишился рассудка, бедолага. Ну точно, от страха».
– Я его продаю, – проговорил Билл.
– Что?
– Я продам отель за двадцать пять миллионов долларов. У меня есть покупатель, и я решил его продать.
Мак направил луч фонаря на кромку воды. Волна поднялась и ухнула вниз, взметая белые хлопья пены.
– Не шутите так.
– Какие шутки? – удивился Билл. – Сесили ушла, ты уезжаешь, сынишка мертв. Я никогда не воспринимал отель как здание. Для меня важны люди, которые находятся в нем.
Волна накатывала за волной, словно баюкая, глаза стали слипаться. Мак стоял и грезил наяву. В его сне каждая волна обретала собственное имя. Вот – Дэвид Прингл, «твой романчик с островом». Вот – злобно оскалившийся Ванс. А вот – Марибель, взмокшая от пота, молит его о чем-то. «Что ей все время нужно?» Лейси в плюшевых тапках. Андреа и Джеймс с одинаковыми глазами. Тереза с седой прядью. Красавчик Джем, постыдно радостный Мистер Ноябрь, торопливо выскакивает из отеля. Вот Сесили плачет в трубку: «Я люблю тебя, Габриель». Волны баюкали Мака, и он проваливался в далекий май, когда в жизни его царили покой и порядок, и не было никакой Андреа и никакого Хавроши, и не звонил Дэвид Прингл, и все шло своим чередом. Что согревало его все эти годы? Что дарило ему радость жизни? Этот самый отель: стойка регистратора, тренькающий телефон и пляж; гости и персонал; Билл с Терезой, Сесили и Лейси – «Пляжный клуб» со своими обитателями. Конечно, отель – больше чем просто здание. Для Мака он стал целой жизнью, и даже в центре бушующего урагана он мог бы признаться: он там, где ему хочется быть.
Мак очнулся. Ветер стонал, точно роженица, хотя вода больше не прибывала. Билл стоял чуть поодаль, что-то бормоча. Читал стихи или молился.
– Нельзя продавать отель, – сказал Мак. – Вы вложили в него всю свою душу.
– Начну новую жизнь, – ответил Билл. – Возьму Терезу и подамся куда-нибудь на Гавайи или Сайпан, на край света.
– Билл, вы не можете продать отель. Я вам не позволю.
– Ты не в силах мне помешать, – проговорил Билл.
– А вдруг?
– Как?
– Я могу остаться.
Билл медленно кивнул.
– Ну что, в точку? – спросил Мак. – Тогда вы передумаете?
– А ты останешься?
– А это вас остановит?
Билл повернулся к нему и в глаза спросил:
– Это ты писал мне письма? Ты – С. Б. Т.?
– Нет, – ответил Мак.
Билл покачал головой.
– Нет, – проговорил он. – Я так и думал.
– Я остаюсь, – сказал Мак.
– Ладно, – проронил Билл. Посветил фонариком на парковку, и Мак проследил его луч взглядом – «Тойота-4-раннер» увязла в песке по самый кузов, а велосипеды на велостоянке засыпало до руля. Меж тем ветер не унимался.
И тут Мак услышал звук, тот самый глас: «Дом-м. Дом-м». Гул, протяжный и отчетливый, хорошо различимый на фоне бушующего ветра. «Дом-м». Мак подхватил Билла за локоть.
