-Ты часто ездишь к родителям?
-Нет, - она покачала головой, - раз в год.
У Тани были близкие подруги, вернее, она называла их близкими подругами, но у меня складывалось впечатление, что это не особенно-то и правда. Как-то я видел одну из них – она зашла к нам на чай, - но в сравнении с Таней это была настоящая серая мышь, и я говорю так, конечно, не потому, что речь шла о моей девушке.
Я даже спросил ее как-то после:
-А у тебя есть друзья поинтереснее?
-В каком смысле?
-В прямом.
Внезапно она загадочно улыбнулась.
-Ну, предположим, есть, и что?
-Где они?
-Разъехались кто куда после окончания школы.
-А-а… - протянул я неуверенно, и вдруг почувствовал, как некое странное чутье остановило во мне желание продолжать этот разговор.
В чем было дело? Я не знал…
Изредка мы ссорились, но это еще больше убеждало меня, что у нас действительно все хорошо. Никогда не забуду Новый год, который мы встречали вместе: искры шампанского и снега, взрывы пиротехники за окном, - а потом, часа в два ночи, мы отправились гулять в лес, совершенно одни, но из-за ясной луны темнота разбавлялась серебром и сиренью, и все было видно, как днем. Мне казалось, что еще один шаг, и мы с Таней достигнем, наконец, той сказочной феерии, искушавшей меня всю сознательную жизнь. А галюцинативные катания на катере? Да что там, это была просто детская забава!..
В эту зиму нас ждали и винные искры снега, и лыжи… встаешь на них в темный и влажный вечер, и пока летишь вниз по горе, по обе стороны от лыжни мечутся хрустящие бенгальские огни, и кажется, будто это лыжи выбивают из-под себя колючие радостные искры… А потом по возвращении домой я помогал ей высвобождать ноги из лыжных ботинок, и покуда Таня краснела и вскрикивала от радостной досады, что ботинок не снимался, я слышал, как в другой комнате из невыключенного телевизора доносятся те самые возгласы и слова, которые недавно произносили мы и остальные люди, когда катались на горке. Потом она отправлялась готовить ужин, а я с опаской заглядывал в комнату, но… слава богу видел на экране всего лишь новогодний мультфильм. За низким деревянным столиком сидели мужчина и женщина, нарисованные в профиль так, что у каждого виднелось только по одному глазу и по половинке губы; на нем был фрак и длинный цилиндр, (вернее, прямоугольник), с розовой бархатной лентой, на ней – длинный красный пиджак…
Женщина. (Сверкает глазом). Посмотри!.. Они снова вернулись к нам.
Мужчина. Ого, отлично! Давай подарим им нашу музыкальную шкатулку.
Женщина. (Задорно улыбается и сверкает глазом). Но мой папочка сегодня забрал ее отсюда. Он сказал: хочет снова поглядеть на крошку Мерелин.
Мужчина. (Качает кругом головой). Ах, как жаль… как жаль… но ладно мы все равно уже подарили им целый пакет конфет и конфетти.
Женщина. Верно. А знаешь, у меня есть подарок для тебя.
Мужчина. Что это? Что за подарок?
Женщина. Я купила бритвенный набор для станка и за это отдала свои новые туфли.
Мужчина. Ох, дорогая, а я купил тебе пряжки для этих туфель и отдал за них свой бритвенный станок.
…И обоюдный наигранный смех, которым О. Генри, должно быть, набил бы себе изрядную оскомину. Я и сам улыбнулся.
Но было в этом мультфильме и нечто странное.
К весне я работал очень много – мне поступило предложение открыть выставку картин – но нисколько не уставал, (ну или самую малость). У насвсе было хорошо, и я понимал теперь, что моя мать отчасти оказалась права; конечно, для нее-то счастье значило совершенно другое - деньги, - и она пыталась, что называется, вогнать меня пинком в свои собственные представления, но разве теперь, когда рядом со мной был человек, который по-настоящему меня понимал, а мое творчество открывало перед собой все новые и новые горизонты, - разве не мог я простить ее, просто простить и все? В Таниных чертах действительно было нечто от моей матери… и я хотел полюбить свою мать хотя бы таким образом, если на другое оказался неспособен.
2006-й март, 15-й день
Сегодня разом случилась масса неожиданных событий; может, поэтому-то я сейчас и выбит из колеи, смертельно устал и с превеликим трудом заставляю себя скрипеть ручкой. Но все же надо записать; Таня ушла спать в другую комнату, так что когда я выключу свет и лягу в постель, мне придется наблюдать сквозь темноту лишь сверкание оставленных ею заколок, которые, размножаясь в оконных зеркалах, медленно пляшут и рисуют на полу каждый изгиб ее волос, постепенно обретающий форму и превращающийся в резные предплечья паркета…
