Я пришел домой, рассказал обо всем матери, а потом заявил, что не собираюсь выполнять эту чепуху. Она стала плакать и кричать, что если меня отчислят из такого престижного, а, главное, бесплатного лицея, я закончу свою жизнь на помойке. И еще кое-что она прибавила: «как ты собираешься в будущем найти себе хорошую работу, если не хочешь подчиняться тем, кто стоит над тобой?», - а потом побежала в магазин, купила мне этот пиджак и следующего дня заставила надеть. Сидел он плохо, и был, положа руку на сердце, отвратителен, да еще к тому же я чувствовал себя так, будто у меня украли индивидуальность. Дня через два пришлось идти его менять. Но зато я «выполнил директорский указ в срок и не взбунтовался».
Мы еще долго спорили, но потом все же помирились.
Мать часто говорила мне:
-Я хочу, чтобы у тебя всегда все было хорошо, - а потом гладила по голове и понятия не имела, что лет через пять я буду презирать ее за эти слова.
«Хорошо учиться, найти себе «денежную специальность» и как сыр в масле кататься».
Я не хотел, чтобы у меня «всегда все было хорошо».
Ровно таким же образом мы ссорились из-за огромного количества других вещей, и когда ей удавалось подчинить меня, она за последние деньги покупала мне сладости. Тогда я теплел, а вскоре и вовсе начинал испытывать стыд за свои сомнения в том, что лучше нее нет на свете. Впрочем, длилось это, как правило, очень недолго - уж слишком разными людьми мы были.
Теперь свобода мне дороже всего, и, выбирая между нею и чем-то или кем-то еще, я долго не раздумывал бы.
Как-то раз, (значительно позже истории с пиджаком), ко мне зашел один мой школьный приятель: ему понадобились какие-то словари; стоя возле полки с книгами, он спросил меня, чего это моя мать так взбеленилась. Да, он немного наследил в прихожей, но кричать-то так зачем. А потом присовокупил:
-Она, по ходу дела, человек непокладистый, вредный.
Услышав эти слова, я сразу же выставил его вон, а на прощание сказал, что никому никогда не позволю говорить так о моей матери.
С тех пор я никогда больше с ним не общался, но зато если моя мать в очередной раз принималась меня пилить, неустанно повторял ей следующее:
-Ты вредный человек. Это даже не я сказал, а один мой друг, и я его полностью поддерживаю!
Ее больно задевало.
Когда я окончил школу, пошел учиться на программиста, но очень быстро бросил, а затем объявил своей семье, что собираюсь поступать в художественную академию. Мать и бабка объявили мне бойкот на целую неделю.
2005-й июль, 26-й день
Хочу видеть ее еще больше. Может позвонить? Но зачем? Вернее, как я объясню цель своего звонка?
А разве так уж нужно искать эту цель?
И все же дождусь завтра…
2005-й июль, 27-й день
До вчерашнего дня я воспринимал течение времени спокойно, но по мере приближения моей встречи с Таней я как будто чувствовал, что стрелки часов все более и более замедляют свой ход – это похоже было на преследование во сне, когда ты от кого-то убегаешь и вдруг твои ноги начинают прилипать к полу, или, наоборот, стараешься настигнуть, но в последний момент объект преследования ускользает.
…Замедляющаяся лента кинопроектора…
А один раз, лет десять назад, мне приснился один из тех немногих снов, что я запомнил на всю жизнь; он больше никогда не повторялся, но, видно, и одного раза было вполне достаточно, - я превратился в главного героя боевика и стрелял в многочисленную банду, у которой не было никаких сил меня укокошить. В светлом железном зале люди с огромными револьверами подбегали ко мне и мазали практически в упор, а вот я не промахнулся ни единого раза. Очень быстро толпа превратилась в груду мертвых тел, осталось только три человека – два телохранителя и главарь банды.
-Промахнешься!.. Обязательно промахнешься в последний момент! - закричал мне главарь, и вдруг в моей голове сверкнуло чудовищное открытие: у меня ведь осталось только три патрона!
Рука дрогнула, я выстрелил, но все-таки попал – в правого телохранителя, хотя метился в левого. Он падает, и его ботинки взлетают, а один из них бьет главарю чуть ли не в плечо.
