-Что за самоуничижение! Неужели есть нечто такое, что в силах разочаровать меня в тебе? – я уже держал ее за руку и осторожно притягивал к себе.
-Есть, поверь мне.
-Сомневаюсь.
-Не говори банальных комплиментов…
-Я и не говорю… позволь мне посмотреть… - упрашивал я с улыбкой, наклоняясь к ней все ближе; она не протестовала, а тоже придвигалась ко мне, медленно, медленно, и я чувствовал жасмин ее тела и размывавшиеся теплой водой контуры лица. Наши лица потихоньку сливались, утопали друг в друге, как плющ и стена, как разные стремления одного человека, настигающие и хлопающие себя по витиеватым струнам, дабы вытеснить касанием губ лучи сверкающе-белого застекленного дня.
Глава 3
Паника в городе продолжается; не могу сказать, каких размеров она уже достигла – (я ведь даже не знаю настоящей ее причины, и могу только догадываться!) – но думаю, немалых, потому что вчера вечером, когда я зашел в плоскость магазина «Мир искусства» – в нем не было ни покупателей, ни даже продавцов, я никого не почувствовал. Все куда-то исчезли, в спешке побросав товары. Почему? Они что-то увидели? Скорее всего, нет. Просто эта паника косит людей, как эпидемия.
Ладно, мне их нисколько не жаль. Я заслонил собою четверть того прилавка, где в прошлый раз купил холст, походил туда-сюда и, в конце концов, обнаружил, что на прилавке ничего не стоит, а стена пустует и подавно. Тогда я зашел за коричневый прямоугольник, поддаваясь скользнувшему в голове соображению присел и – о удача! – то, что я искал, предстало передо мной – со стороны моя голова вписалась в розоватый картонный квадрат. Я видел только один набор темперы, но сообразил, что за ним стоят еще несколько.
Я взял два набора – второй на всякий случай – и отправился восвояси.
И вот снова плоскость улицы замельтешила паникерами. Да-да, именно эпидемия – и никак иначе. Если бы им хоть что-то удалось осмыслить, они всячески пытались бы меня саботировать, и уж точно уничтожили все принадлежности для живописи, а не оставляли их без присмотра. Нет, они не знают о моих планах. Откуда им знать? Все гораздо тоньше: они просто чувствуют опасность, а вот чем она вызвана – для них темный лес. Ну или дело вообще не в картине. У меня, впрочем, сомнений в этом все меньше и меньше…
Я зашел в другие магазины и убедился, что такое безлюдье не везде. В продуктовом была толпища еще та: все сновали туда-сюда – нисколько я не ошибся, когда назвал их тараканами, и еще уточню – спины и усики их окрасились в белую морилку. Я остановился у одного из прилавков и как раз заслонил собою окно, в котором виднелась квадратная часть улицы. Знаете, что я увидел? Какой-то мужчина остановился посреди тротуара, чтобы закурить, и трое прохожих, намеревавшихся его обогнать, (ни один из них не был «паникующим»), вместо того, чтобы спокойно пройти по нему, врезались лбами в заднюю часть шеи и попадали вниз и на некоторое время превратились в одного горизонтально лежащего человека. «Что такое случилось?!», «да дайте же пройти», - услышал я приглушенные голоса.
-А что я сделал?
Теперь прохожие походили на трехстворчатый веер, потому что неодновременно стали подниматься на ноги.
-Я говорю, дайте пройти, - повторил один из них.
-Да я и не препятствую.
Но только они снова попытались миновать профиль, пускавший вверх бумажные клубы дыма, - как будто уперлись в стену, ничего не выходило.
-Не понимаю!
-Боже мой, это что-то из ряда вон выходящее! Слушайте, а давайте-ка вы пойдете вперед, а?
-Не буду же я курить на ходу. Так не полагается, - возразил мужчина.
-Ну тогда раз вы такой упертый, (во всех смыслах этого слова между прочим!), нам придется перелезать через вас.
Тут я понял: с мужчиной, курившим сигарету, произошло то же самое, что и с Кожениным в той истории, которую рассказал мне не так давно Староверцев, - (хотя профессор математики и уверял, что мы никогда с ним не общались, я все же до сих пор придерживаюсь обратной точки зрения), - он разучился загораживать собою людей. Хорошо еще, что прохожие, ставшие жертвой его странной болезни догадались попросить мужчину присесть, а потом уже принялись через него перелезать, - (со стороны это походило на чехарду), - если бы вздумали забраться на него в стоячем положении, как студенты из рассказа профессора, полетели бы на другую сторону кубарем и переломали себе все кости.
