Варга ничего не ответил, но резиновая ухмылка исчезла у него с лица.
– Послушайте, Жюль, у вас в доме нет случайно японских ножей? Ну, тех, которые рекламируют по телевизору? Которые перерубают жестянку с пивом. Они как раз подошли бы.
Жюль заставил себя рассмеяться.
– Эй, Кинни, следи, черт побери, куда целишь этой штуковиной, понял?
Кинни развернул автомат и ткнул коротким стволом в щеку Жюлю.
– Куда хочу, черт побери, туда и целю, – процедил он сквозь зубы.
В поисках защиты Жюль посмотрел на Варгу. А тот не спускал помертвевшего взгляда с Кинни.
Отведя автомат от лица Коллесано, Кинни начал водить им по помещению, прицеливаясь попеременно то в Гиббонса, то в Тоцци, то в Варгу, то в Джоанну, то опять в Жюля. Так вот, поигрывая автоматом, и произнес он небольшой монолог:
– Помните, Ричи, сколько возни у меня было с глазами? Крайне трудно удалить их, не изуродовав всего лица. Нужна какая-нибудь штуковина, типа ложки для грейпфрутов, что-нибудь гнутое, с длинной ручкой и с острым режущим краем. Это было бы идеально. Да, в глазах вся загвоздка. – Кинни кивнул, соглашаясь с самим собой. – Отрубить головы – это ерунда. Нужно только хорошее лезвие. Причем прочность металла почти так же важна, как острота. Оно и понятно: ведь приходится перерубать затылочную кость.
Джоанна смертельно побледнела.
– Прикажи ему замолчать, Ричи, – прошипела она, хватая ртом воздух.
– Ну и сталь должна быть хорошей закалки, – продолжил Кинни. – Вы ведь понимаете; Ричи, о чем я. В конце концов, я мог бы проделать это простым ножом для разрезания пиццы. А такой нож у вас, Жюль, наверняка должен найтись. Я хочу сказать, вы ведь как-никак итальянец.
О Господи, подумал Гиббонс.
– Что это ты на меня так уставился, Тоцци? Думаешь, ты лучше меня? Я Джек Потрошитель, а ты Робин Гуд, верно? Нет, дружок, нет. Дело обстоит далеко не так. – Он широко махнул искалеченной, похожей на когтистую лапу рукой. – Конечно, мы с тобой оба убийцы, но я умный, а ты дурак. Я заботился о собственном будущем, а тебя обуревала жажда мщения. У меня был план, а у тебя – только миссия, какая-то дурацкая цель.
– Но у меня чистая совесть, – сказал Тоцци.
– Прибавь к ней еще доллар и можешь прокатиться на метро. – Он нервно взвесил в руке автомат. – Знаете, парни, вы действительно странная парочка. Такие оба высокомерные, такие могущественные, такие справедливые. Что, Берт, этому тебя научили в Квантико? Потому что, когда учили нас с Тоцци, превыше всего был Закон. Законы были написаны для того, чтобы их соблюдать. Агенты не издают законов, и не наше собачье дело законы интерпретировать. Мы просто соблюдаем их и заставляем соблюдать остальных. Так нас учили. Может, во времена Гувера учили иначе. Насколько я понимаю, тогда на многое смотрели сквозь пальцы.
– Нет. Только и разницы, что тогда было проще отличать хороших парней от ублюдков, – сказал Гиббонс.
Кинни рассмеялся.
– Сомневаюсь. Каждый из нас ублюдок, если ему, конечно, не платят за то, чтобы он был хорошим парнем. Вы двое – ошибка природы.
– Но ведь ты хочешь пристроиться и туда и сюда? – Гиббонсу казалось важным заставить Кинни поразглагольствовать как можно дольше. – И ублюдком заделаться, и хорошим парнем остаться?
– Можно сказать и так. Но я предпочел бы считать себя не хорошим парнем, а умным. Я один из немногих людей на земле, знающих, как распорядиться дарованным тебе умом. Подождем годик, и я тут стану самым главным. – Расширившимися глазами он посмотрел на Варгу. Цепочка от часов была туго намотана у него на запястье. – Тебе не страшно, Ричи?
Он рассмеялся, но вскоре смех выродился в мокрый кашель.
– Так что скажешь, Ричи? – Кинни, водя туда-сюда автоматом, перешел на крик. – Начальник у нас пока ты. Я еще не взял на себя верховное командование. Вот и скажи мне, вот и прикажи мне, как поступить. Валяй! Прояви самую малость инициативы. Ты хочешь, чтобы я превратил их в безголовые туши? Я так и сделаю. Только прикажи.
Гиббонс смотрел на Варгу, а тот – на Кинни. Взгляд Варги был холоден и спокоен – пугающая комбинация дикой ненависти и отчаянного презрения. Под столом он потрепал одного из псов по спине носком башмака. Затем выдохнул две собачьи клички в одно слово:
