– Участие Жюля Коллесано во всей этой истории имеет второстепенный характер, но ему предъявят традиционные обвинения: рэкет и прочее. В сложившихся обстоятельствах тюрьма ему гарантирована. Правда, не знаю, на сколько.
– Можно сказать, мы сорвали банк, – сказал Гиббонс.
– Да, пожалуй.
Иверс осекся и некоторое время молчал. Вид у него был довольно остолбенелый.
– Так что же все-таки относительно Тоцци? – Ну... мы попробуем уладить этот конфликт по-домашнему, не вынося сор из избы... Если, конечно, наверху не решат по-своему.
Вот теперь уже вид у него был и в самом деле совершенно остолбенелый.
Крокодилья улыбка вновь появилась на лице у Гиббонса. Встав с места, он подошел к окну за спиной у Иверса, минуту-другую постоял молча, а потом поднял одно из венецианских жалюзи и выглянул на улицу.
Иверс, развернувшись в кресле-вертушке, чтобы посмотреть, чем это он таким занимается, поглядел на Гиббонса с озадаченным видом.
Гиббонс, взявшись за шнур, поднял жалюзи еще выше.
– Видите торговца мороженым у здания суда?
Иверс, с усилием повернув шею, посмотрел в указанном направлении.
– А скамейку слева от мороженщика? Присмотритесь к парню на скамейке – вон к тому, в джинсах.
Иверс в недоумении поискал глазами указанного Гиббонсом человека. И вот заметил его. Это был Тоцци. Он сидел, закинув ногу на ногу, и ел торт-мороженое. И смотрел сейчас аккурат в их сторону.
– Так твою перетак!
Выругавшись, Иверс крутанулся к столу и потянулся за телефоном.
Гиббонс поймал его руку своей и прижал к телефонной трубке.
– Погодите, погодите.
– Да, черт побери, он же прямо здесь! Он же сейчас смоется!
– Нет, не смоется. Если вы не начнете дурить.
Лицо Иверса побагровело от гнева.
– Я знал это, знал, что такое может случиться, а все равно уговаривал себя, что обойдется. Какой идиотизм! К черту все! Значит, вы покрывали его, верно?
Гиббонс кивнул.
– Чего ради?
Гиббонс в упор посмотрел на него.
– Всегда встаю на сторону хороших парней.
– Какого дьявола это должно означать?
– Это означает, что Тоцци был прав. Все поздравления по праву принадлежат ему. Полагаю, вам следует вернуть его в контору.
– Иверс отреагировал так, словно Гиббонс плеснул ему в лицо крутым кипятком.
– Вы что, с ума сошли? Тоцци – убийца, Тоцци...
– Тоцци – первоклассный агент.
– Я... я в полном замешательстве... Вы, строго говоря, только что признались в преступном сговоре с этим безумцем.
Иверс махнул рукой в сторону окна с таким видом, словно там поднималось над небоскребами чудовище Годзилла.
– Я не собираюсь ни в чем вам признаваться, Иверс. Я пришел сюда предложить вам сделку. – Гиббонс полез в боковой карман и извлек оттуда сложенный пополам листок бумаги. – Все предельно просто. Вы забудете о небольших эскападах, которые позволил себе Тоцци, и вернете его на службу в Бюро, а я отдам вам вот это.
Теперь он держал свои бумаги в воздухе.
– А что это такое?
– Это другой отчет. Другая версия происшедшего. В этой версии опущено предательство Кинни и его работа на семейство Варги, а также существенно занижен размах самого семейства. Согласно этой версии, мы задушили семейство Варги в зародыше. А что касается Кинни, то он был образцовым агентом и погиб, выполняя служебный долг, в безуспешной попытке подступиться к Варге.
Гиббонс помахал второй версией рапорта над головой у Иверса. Этот жест применительно к собачке означал бы: «Служить».
– Это не сработает, – сердито пробурчал Иверс.
– Да наверняка сработает. Только вам и мне известны масштабы несанкционированной активности Тоцци, а в Вашингтоне даже не ведают о том, что он ушел со службы. А для парней здесь, в конторе, мы с вами что-нибудь выдумаем. Скажем, что вышла небольшая ошибка. Вы в состоянии все это провернуть.
– Это не сработает, – повторил Иверс. – Варге все известно о Кинни. В конце концов это всплывет на суде.
– Послушайте, проснитесь, ладно? Адвокаты Варги ни за что не разоблачат Кинни. Если они заявят, что Кинни работал на Варгу и был перевертышем, это только усилит обвинение против Варги по делу о Ландо, Блэни и Новике. Они не пойдут на это.
– У вас будут серьезные неприятности. Гиббонс, – отозвался Иверс.
