Когда он думал о своей невесте, то тут же вспоминал вкус ее дерзких губ и гладкую теплую кожу. Сможет ли он ждать год, пока закончится траур? Однако что бы там ни было, он может наслаждаться ее обществом, видеть ежедневно, радоваться дружбе с ней. И он будет ждать. Риган боялся, что, поторопив события и нарушив слово, данное невесте, он потеряет ее доверие и лишит тем самым себя возможности сделать ее полностью своей.
Внезапно он вскочил на ноги, позвал слугу и быстро написал записку Сирене, приглашая ее поужинать с ним этим вечером… вдвоем.
* * *
Девушка тщательно выбирала наряд. Она еще ни разу не ужинала с Риганом наедине. И потому, когда наконец подошло назначенное время, она, спускаясь по широкой лестнице, очень волновалась. Помедлив немного у входа в столовую, Сирена решительно толкнула дверь и вошла.
Риган уже был там и, стоя у китайского лакированного шкафа, украшенного черно-золотыми драконами, наливал себе шерри. Услышав звук распахнувшейся за спиной двери, он обернулся.
— Можно присоединиться к вам, Риган?
Он поспешил ей навстречу.
— Вы прекрасны, как всегда, — сказал ван дер Рис, целуя ей руку.
— А вы, как всегда, льстите, — пробормотала она, смущенная его галантностью.
* * *
Риган приказал накрыть для них стол на веранде, пристроенной к столовой. Веранда была защищена противомоскитной сеткой, а прекрасно ухоженный сад, освещаемый с веранды, представлял собой сказочную картину.
— Это похоже на сон. Благодарю, Риган. Здесь так замечательно! — голос девушки был низким и взволнованным, а глаза ее сверкали ярче пламени свечей.
Во время ужина, который обслуживал молчаливый слуга, Риган и Сирена почти не разговаривали, чувствуя себя натянуто. Каждый, казалось, был погружен в собственные мысли. Когда со стола было убрано и подали красное вино, ван дер Рис попросил у Сирены разрешения закурить.
Казалось, задумчивое молчание объединило их. Риган не сводил взгляда с невесты: она была сейчас такая тихая, умиротворенная, покорная. И это нравилось ему. Он был доволен, понимая, что ее настроение каким-то образом зависит от него. Сирена сидела к нему вполоборота и безмолвно смотрела в сад. Ночной ветерок приподнял мантилью и приоткрыл ее нежный, тонкий профиль. Риган протянул руку через стол и ласково коснулся ее пальцев.
— Сирена, я хочу поговорить с тобой.
Неторопливо, в деталях, он рассказал ей историю «Титы». Девушка внимательно слушала, сознавая, что он старается сдерживать свое волнение, боль и гнев. Она заметила, что он почти не упоминал о годах, проведенных в испанской тюрьме, возможно, чтобы не ранить невесту, критикуя ее родину. Свой рассказ ван дер Рис завершил упоминанием о визите капитана Даана и его новости, касающейся «Титы».
— Завтра наша свадьба, Сирена. Я рассказал все это, чтобы тебе было понятно, почему я должен отбыть послезавтра. Мне необходимо самому увидеть «Странника» и выяснить, действительно ли это «Тита».
Девушка подняла глаза и взглянула на него, но густые черные ресницы скрыли выражение триумфа в ее взоре.
— Я понимаю, Риган. Конечно, ты должен отправиться в путь!
Победное чувство трепетало у нее в груди, а на губах рвалась расцвести улыбка. Ее план удался! Ее притворная нежная дружба и мягкое обращение покорили этого голландца. Если он пожелал рассказать ей то, что хранил так глубоко в своем сердце, значит, и дальше будет сообщать ей обо всем: маршруты кораблей, время отплытия судов, груженных ценным грузом… Он будет доверять ей, а она — осуществлять свою месть!
— Риган, что ты сделаешь, если найдешь этот корабль?
Лицо его приняло жесткое выражение, глаза осветились решительностью.
— Я понимаю, что, отыскав корабль, я не найду там своего сына, но молю Бога, чтобы там был этот ублюдок и сукин сын — Крюк.
Ненависть исказила его лицо, а у нее замерло дыхание.
— Кто этот человек, которого ты так ненавидишь? Что он сделал?
Губы его горько скривились, и, сжав зубы, он произнес:
— Этот человек — жестокий убийца. Моя жена пострадала от его рук, точнее сказать — от его крюка!
Даже при свете свечей Риган заметил, как побледнела Сирена, когда он упомянул Крюка. У девушки слишком живое воображение! Ему нужно было поберечь ее психику и не рассказывать все подряд.
