Луво начал расхаживать взад-вперёд по подоконнику. Я даже села на кровати — настолько я была ошарашена. Луво никогда не расхаживает. Он не из тех, кто расхаживает. Он из тех, кто стоит или сидит. Это новое для него расхаживание было медленным, но всё же… Я оглянулась на Розторн. Она остановилась на полпути, когда завязывала пояс своего одеяния. Как и я, она глазела на Луво.
— Я помню медленную жёсткость, начавшуюся на моей коже, и вросшую в мою плоть, превращая её из лавы в камень, — сказал он. — Я стал твёрдым и холодным. Я ощутил, как сформировались кристаллы и минералы. Жёсткость не прекращалась, принеся с собой неподвижность. Тишина. Безразличие. Оно приблизилось к моему сердцу. К той части меня, о которой ты думаешь как о Луво.
Его каменные ноги стукали по древесине.
— Я должен был сделать свой первый выбор. Я мог позволить моего сердцу стать твёрдым и безмолвным, как и моё тело. Я мог видеть сны дни напролёт. Многие из нашего рода это выбирали, если только их не пробуждали великие события. Я также мог выбрать борьбу. Я знал, что борьба будет трудной и непрерывной. Проще быть неподвижным и видеть сны, передвигаться как я — сложнее. Но я хотел узнать больше о зелёных штуках, росших на моих боках. Я хотел увидеть воду, которая меняла форму моих склонов. Мне нужно было ощутить воздух, менявший меня. Я хотел встретить появившихся существ, таких как птиц — и тебя. Это были мои первые потребности. Эвумэймэй, Розторн, я не думал о моём рождении уже многие отрезки вашего времени.
Он остановился, и посмотрел на Гору Грэйс.
— Я не знаю, почему это место заставляет меня думать об этом. Почему оно заставляет меня думать о боли.
Розторн подошла к окну, вытирая лицо:
— Ты хочешь вернуться на корабль, или в Спиральный Круг? Я могу это устроить, если здесь тебе неприятно. Я могу найти кого-то, кто отнесёт тебя…
Но Луво качал головой. Он уселся на задние лапы:
— Я хочу узнать, почему я ощущаю здесь всё это. И я не желаю оставлять Эвумэймэй. Ты — наставница, Розторн. Ты знаешь, что самые опасные ученики — это те, что обучены лишь наполовину.
— Ну, а мне это нравится!
Я упёрла руки в бёдра. Розторн тихо смеялась.
— Из-за движения земли ты можешь обнаружить себя в затруднительном положении, — сказал мой друг, гравий-выскочка. — Я должен присматривать за собой, и не дать тебе влипнуть в неприятности.
— Это не смешно, — воскликнула я.
Розторн по-прежнему смеялась надо мной.
— Конечно нет.
Она одарила меня озорной, очень озорной ухмылкой:
— На завтрак иди одетой для езды. Нам предстоит очередной долгий день.
Азазэ тоже уже встала.
— Я всё для вас приготовила, — сказала она нам, когда мы заканчивали завтракать. — Ваши лошади осёдланы и ждут, и обед уложен. Джаят ждёт снаружи. Осуин придёт к вам позже. Ему сперва надо заняться своей собственной работой. Ваш Посвящённый Мёрртайд говорит, что спустится сразу, как только закончит завтракать.
Розторн сжала губы:
— Он завтракает у себя в комнате?
Когда она говорит таким тоном, я очень благодарна за то, что она говорит не обо мне.
— Я была также довольна.
Азазэ повторно наполнила чашку Розторн.
— Он всё суетился из-за моих служанок. Таких мужчин лучше держать под замком, где они не могут мешать людям, занимающимся честным трудом.
Розторн закашлялась, а Азазэ пошла позаботиться о чём-то на кухне. Переведя дух, Розторн сказала:
— Я думаю, наша староста может управиться с Мёрртайдом.
Услышав о том, что Суетяга отправится с нами, поубавила мой энтузиазм:
— А мне обязательно ехать, если едет Мёрртайд? Я тебе не нужна для осмотра растений или воды.
— Но ты нам понадобишься, когда мы двинемся выше в гору, на случай камнепадов. Да, ты едешь. Только подумай, Эвви. Ты могла бы сейчас быть в своей уютной кровати в Спиральном Круге, если бы не вышла из себя с теми мальчишками.
Я знала, что она заставит меня поехать:
— А ты разве поступила бы по-другому? Ты бы позволила тем мальчишкам третировать моих друзей?
— Это друге, — сказала мне Розторн. — Я — посвящённая-адепт. Когда я укорачиваю грубиянов, это называется «наглядный урок». И я знаю, когда остановиться.
