Мы расстались с Моррисоном за день до отплытия. Он вскочил на лошадь, крикнул: «Не попадитесь людоедам на обед!», засмеялся и галопом поскакал прочь. Я быстро направился было в другую сторону, но, внезапно остановившись, посмотрел назад. В то же самое мгновение Моррисон, далеко уже отъехавший, осадил коня и оглянулся. Движимый единым порывом, каждый поднял руку. Прощай!
Тем временем ремонт «Кэтлин», проводившийся умелыми руками, успешно близился к концу. Дополнительное повреждение, полученное при вытаскивании бота на слип, позволило обнаружить его главное уязвимое место. Блоки, на которых вытаскивали судно, были неудачно сконструированы: всем своим весом оно опиралось на две точки. Под этой непомерной тяжестью его тонкие борта и шпангоуты прогнулись на четыре дюйма. Лишь по счастливой случайности бот не был продавлен. Но благодаря этому мы распознали, что конструкция корпуса была слишком слаба и судно не могло выдержать нагрузку собственного веса и силы давления ветра на паруса. Осмотр показал, что именно из-за этого в день отплытия мы потерпели неудачу: в нескольких местах с обоих бортов обшивка лопнула и напоминала решето. Думаю, что ни разу за время всех наших приключений мы не испытывали такого уныния и не были столь обескуражены, как при виде прогнувшихся бортов несчастной «Кэтлин». Ее тащили на берег, а из каждой ее щели хлестала вода. Окружавшие тоже были обескуражены, потому что за последний ущерб целиком несли ответственность рабочие верфи.
Вечером нас посетил всегда возбужденный начальник порта Харрис сеньор Марку. Шел проливной дождь, и мы сидели в своей маленькой каюте, которая, после того как бот вытащили на берег, приобрела неудобный наклон в тридцать градусов. Сеньор Марку — полный, жизнерадостный француз с румяным лицом и блестящими глазами, экспансивный, добрый, раздражительный и — это он нам доказал — щедрый и веселый хозяин. «Можете рассчитывать на Марку», — могли бы предупредить нас в Пунта-Аренасе, но ничего не сказали.
В тот мрачный вечер, впервые явившись засвидетельствовать свое почтение, Марку был не слишком оживлен: его весьма угнетало сознание некоторой ответственности за состояние нашего бота. Он сразу же спросил:
— Чем могу быть полезен?
Наши просьбы были очень скромны, и он обещал сделать все.
— Мы так отремонтируем ваш бот, что он дойдет до самого мыса Горн, — сказал он на прощание.
— Но я не смогу оплатить расходы! — воскликнул я.
— Неважно, — ответил он, посмеиваясь, — а сейчас пойдемте ко мне обедать.
И получилось так, что две недели мы были гостями этого доброго человека. Мы ежедневно завтракали и обедали у него дома и регулярно два раза в неделю посещали кино. Мы сидели наверху в холодной директорской ложе и смотрели поблекшие от времени мерцающие киноленты о любовниках, живших еще до испанской войны и носивших платья с буфами на плечах.
Я мало чем мог отплатить за такое гостеприимство, но однажды представился и мне случай сослужить службу. Величайшим достижением досоновских судостроительных верфей была постройка чилийского конкурента «Грейт Истерна»[13] — вспомогательного корабля, гибрида «Сары». Достославный спуск «Сары» со стапелей знаменовал осуществление самых дерзновенных мечтаний, был подвигом создавших его корабельных инженеров. Безвременная гибель корабля от пожара положила конец их честолюбивым надеждам. Досон жил воспоминаниями о «Саре», и, чтобы время никогда не затуманило памяти о ее прошлой славе, я предложил ее нарисовать.
В мое распоряжение была предоставлена свободная фотостудия, и я приступил к работе. Я мог располагать также конструкторскими чертежами, фотографиями, советоваться со всеми, кто строил или видел «Сару». Я изобразил ее в волнах темно-зеленого моря, на фоне сверкающих белизной горных вершин и мрачного предгрозового неба. Она плыла на всех парусах, раздуваемых попутным ветром, а на переднем плане, презрев анахронизм, я изобразил малютку «Кэтлин». Добившись соответствия общего облика корабля с тем, как он выглядел в действительности, я принялся за самую тщательную, насколько позволяли непогрешимость чертежей и любовная, хранящая все подробности память, отделку деталей — до самого последнего шкива и фала, мельчайшего винтика в электрической лебедке, капитанского мундира и профиля кока. Все, все я изобразил так, как мне описали.
