Все, и моя жена в том числе, были уверены, что я так сильно занят решением какой-то важной научной проблемы. Меня очень тронуло, когда сегодня утром жена взволнованно улыбнулась мне на прощание:
— Удачи, милый!
Подойдя к своему кабинету, я обнаружил на двери приклеенный скотчем бумажный конверт. Я открыл его.
«Профессор Дьюдни, я заходил к вам, но вас не было. К полудню зайду еще раз.
П. Крейн»
Я не виделся с Крейном с весны, когда мы только познакомились с Йендредом. Крейн был в числе студентов, знающих о событиях тех дней, но остаться на лето он не смог. В конце мая он устроился на работу в крупную компьютерную фирму на западном побережье. Я запомнил его как тихого, симпатичного юношу, вечно загруженного учебой. Усевшись в кресло, я размечтался о том, как приятно будет поделиться с ним последними новостями. Наверное, ради этого он и пришел.
В дверь робко постучали.
— Добрый день, сэр, — смущенно улыбнулся Крейн.
— Крейн! Рад тебя видеть! Ну и как тебе работается в… как его там?
— «Кэш секьюрити системз». Прекрасно, сэр. Я приехал на семинар и подумал, что неплохо бы заглянуть сюда и узнать, как идут дела.
— Замечательно! Я знаю, ты не устоял перед соблазном больших денег, но, честно говоря, тебе бы стоило остаться здесь. — Я заговорщицки ему подмигнул. — Тебя ведь 2DWORLD интересует?
— Да.
Он был каким-то скованным и долго не решался войти. Я предложил ему присесть в кресло и плотно закрыл дверь. Крейн сидел, уткнувшись взглядом в пол, пока я искал в столе нужную папку. Но как только папка нашлась, он сразу же заговорил:
— Вы все еще общаетесь с ними?
— Конечно! Вот, ты только посмотри!
Я протянул ему папку с фотографиями, сделанными «Поляроидом». По ним можно было составить хоть какое-то впечатление о самых интересных вещах, которые нам удалось увидеть. Крейн положил папку к себе на колени, но так и не открыл.
— То есть вы общаетесь постоянно?
— Да, постоянно. Хоть и не каждый день.
— И это все еще хранится в тайне?
— Ну да. Нам пришлось залечь на дно после того, как о нас написали в газетах. Но, насколько мне известно, никто кроме нашей группы и тебя не знает, что происходит на самом деле. А теперь все вроде бы опять утихло.
Крейн осторожно открыл папку, бросил взгляд на первую фотографию и закрыл снова.
— И сколько, по-вашему, это еще продлится?
— Хотел бы я знать! — улыбнулся я. Крейн мне нравился, несмотря на застенчивость. — Ты бы лучше спросил, сколько мы еще выдержим. Эти бессонные ночи нас доконают. Мы же допоздна общаемся с Йендредом, а с утра шатаемся по университету, как зомби, и пытаемся вести себя как обычно. Но ты взгляни на фотографии. На третьей что-то вроде двухмерного парового двигателя Потрясающее устройство!
Крейн папку так и не открыл.
— То есть у вас все нормально?
— Ну да.
Он медленно поднял голову и посмотрел на меня с выражением, которое я вряд ли смогу забыть. Его темные глаза были полны безмолвной мольбы, затаенного страха и боли.
— Разве ты не хочешь посмотреть фотографии?
— Нет. — Он помолчал и перевел дыхание. — Они меня нервируют.
— Как это — нервируют?
Он неожиданно рассмеялся.
— А знаете, мне странно, что вы до сих пор не бросили это дело. Ведь это липа.
— Липа?!
Он снова засмеялся и часто-часто заморгал.
— Да, липа. Это просто шутка.
— Чья же тогда это шутка? Кто мог так пошутить?
— А вы не знаете?
— Понятия не имею!
Крейн встал с кресла и положил папку на стол.
— Да, это шутка. Кажется, мне пора уходить. У меня деловая встреча. Я бы на вашем месте бросил все прямо сейчас, чтобы не превратиться в посмешище.
Я не стал спорить с Крейном, потому что мне показалось, будто какая-то необъяснимая сила заставила его сказать все это. Что-то в его душе мешало ему воспринимать всерьез и Планиверсум, и его обитателей. Со странной застывшей улыбкой Крейн подошел к двери, в последний раз обернулся и покачал головой.
— Может, это и вправду шутка, — растерянно выдавил я.
Крейн еще раз покачал головой и, не попрощавшись, ушел.
Я долго не мог забыть его странный испуганный взгляд. Чем-то он мне напомнил неожиданную опустошенность, которую я ощутил в лесу, брешь между обыденной реальностью и миром, где оживали сны и сбывались фантазии. Где-то между этими двумя мирами затерялся наш Планиверсум. Но что произошло с рассудком Крейна? Быть может, преодолевая эту брешь, он предпочел правде иллюзию, которая показалась ему более приемлемой, чем существование Планиверсума? Или со смехом сорвался в пропасть?
