— А ты, Стёпа, на Баклана бочку катил, видишь, как он вовремя!
— Ну!…, — почесал затылок Степан.
— Что, ну! Валерчик надёжный пацан и не раз…, — переполненный радостных чувств сказал Мирон, при этом ходил со стороны в сторону, и одно приоткрывал ставню, выглядывая наружу; он думал, что Баклан каким-то невиданным образом узнал, или увидел что твориться в Надане — сверху то оно всегда видней, или мало что там за оборудование на том корабле; и быстро поспел им на помощь; а то что его товарищ за праздником души, даже неизвестно где, задел свой единственный фонотрон, и без всякой на то причины отрывался по полной программе глуша вино, с другим, таким же джельтеменом удачи; и то что в данный момент тело, самого надёжного человека, под сильной дозой алкоголя, валялось на полу карцера в луже собственной блевотины — он даже и не догадывался.
Волков открыл шлюз для выброса десанта, и Джек с протонной винтовкой в руках прыгнул на отлогую крышу колокольни, и сразу перепрыгнул на соседнюю, близстоящего дома; уловив тонкости управления, своим телом он с точностью до миллиметра прыгал с дома на дом, и уже через минуту стоял на золотой крыше Панифекса, Где обследовав каждый уголок, так и не нашёл ни одного входа в середину, «Ну ладно! Сделаем сами себе вход», — думал он, когда криптонитовый нож прошёлся по кругу ослепляющей обшивке крыши; золотой диск, по инерции, отковырнутый лезвием ножа, зазвенел, и отскочив от ливневой трубы полетел вниз.
Джек быстро нырнул в середину и оказался на чердаке, где было что в хорошем музее и всё то время пока он там бродил в поисках выхода — даже и не мог подумать, что бывают такие чердаки; в хоромах Миклована свет золота и вычурный интерьер ослепили глаза «Да, уж!», — сказал он вполголоса и продолжил обследовать каждое помещение продвигаясь все дальше и дальше; через минуту послышались голоса, что слившись воедино лились с нижнего этажа, Сильвер бросил взгляд на протонную винтовку в его руках и с мыслями, что надо заканчивать с этим дерьмом, твёрдой походкой пошёл на звуки голоса, Протонка, которой он владел, лучше, чем ложкой, по матерински грела его душу.
— Так, всем на пол руки за голову, ноги скрестить!, — сказал Джек ворвавшись в комнату, где находилась вся интересующая его публика.
По иронии судьбы, даже пехотинец, у которого была привилегия на пользование протонной винтовкой, не обезопасил Мирона; он вывалившись на половину в окно, смотрел вверх на «Голиаф»
— напрочь забыв об охране двери, Твердохлебов же, не ожидая такого поворота событий, стоял как маленький ребёнок с открытым от удивления ртом.
— Мне что повторять?! Быстро.
Не успев договорить, Джек получил с заду, сильный удар в затылок — в глазах в туже секунду поплыло и он потерял сознание.
Очнувшись, он ощутил сильную боль в голове, руки были связаны, а чьи то большие ладошки, с ощутимой, силой хлопали его по щёкам.
— Очнулся?, — услышал он знакомый голос, и увидел улыбающееся лицо Малыша.
Даже то, что он был связан, не сильно уже и беспокоило, увидев Гарри Сильвер сразу подумал, что сейчас он его развяжет и на этом всё кончиться, но следующая фраза, поставила растрёпанное чувство к боевому другу под сомнение:
— Не обижайся, Джек! Ничего личного просто работа.
— Когда же ты успел продаться?
— Ну знаешь.
— Тебе тоже предлагали, и всё могло быть по-другому!, — громко сказал Мирон, с другого края комнаты, и выглянул в окно, — Где же этот Баклан, что он там…
— Если ты думаешь, что тебе помогут те два алкоголика с «Голиафа», то ты глубоко заблуждаешься, Предлагаю сдаться тебе и твоей компании, — сказал Джек и сплюнул кровь, прямо на бергемскую плитку, но Миклован вероятно этого не заметил, а то бы точно получил разрыв сердца.
— Билет в Элизиум тебе уже забронирован! Голиаф, под контролем Волкова, — продолжал Сильвер.
Когда Мирон услышал, про билет в Элизиум, у него от нервного тика, задёргался правый глаз, и это прозвучало как смертный приговор; ведь дорога на Марс была ему заказана, и он там «спалил все мосты», А от мысли, что начальник контролирует «Голиаф», то его вообще затрусило так, что он сразу покрылся холодным потом, и липкие ладошки только напомнили о давно потерянном чувстве страха; ведь это было как четыре козырных туза в одной руке — противостоять мощи, военного, межгалактического корабля бессмысленно, тот в считаные секунды, мог оставить от Надана один пепел.
