«Я корчила из себя невесть кого, какую-то гипотетическую Татьяну, которую сама же выдумала, — разоблачила себя Тата. — Татусю я тоже сама создала. Шальные порывы, толкающие меня к Линеву и его подружке, возникли не сами по себе. Это выздоравливающая душа в жажде свершений искала применения своих возросших сил. Ах, если бы я исполнила обещание и вернула душу в команду, она бы не своевольничала. А мне бы не пришлось расхлебывать этот кошмар».
Оставалось только удивляться тому, что внутренний конфликт обрел такую странную форму. Впрочем, бабушка предупреждала: для колдуньи личная гармония — вещь архиважная. И все же материализация внутренних состояний — это было как-то слишком.
— Алле, гараж, хватит изображать бревно, — посоветовал Внутренний Голос.
«Отстань!»
— Не дождешься.
«Тогда хоть помолчи немного».
— В другой раз. Сейчас я с полной ответственностью заявляю: будь осторожна, твои копии — серьезные, я бы даже сказал, опасные штучки.
«Чем они могут мне угрожать?»
— Многим.
«Но почему? Я же здесь главная».
— Это еще как поглядеть.
«Не пугай, мне и так не по себе!» — попросила Тата и, собравшись с силами, вырвалась из теплой тупой безмятежной созерцательности, встала во весь рост.
— Эй, вы, — обратилась к копиям. — Давайте, сразу расставим точки над «i». — Я здесь номер первый! Как скажу, так и будет!
Татьяна надменно пожала плечами:
— С какой стати? Весь год ты верно и преданно обслуживала исключительно мои интересы.
Татуся пренебрежительно хмыкнула:
— Вот еще! У меня тоже есть бессмертное начало, поэтому я никого не боюсь. К тому ж, я вообще не твоя, а Никитина.
Тата нахмурилась:
— Девочки, вы что-то путаете. Ты, Татьяна, — всего лишь придуманный образ, который всегда можно заменить другим. Ты, Татуся, не больше, не меньше, как воодушевленный плод чужого воображения! В тебе бессмертия с гулькин нос. Я пролила море слезы над судьбами литературных и киногероев, а теперь не помню, как кого и звали. Поэтому, повторяю: либо вы подчиняетесь, либо … — не желая тратить понапрасну время, Тата швырнула в девиц комок энергии.
Ноги немного дрожали. Стоять было трудно. Но мятежным вассалам надлежало подчиниться и признать власть сюзерена!
Тата чувствовала, что может убить строптивиц. И убила. Почти!
У бетонной стены в оспинках винтовочных выстрелов замерли два силуэта. Раскатистой дробью ударили барабаны. Усатый капрал зачитал приговор и скомандовал расстрельной команде:
— Товсь!
Солдаты щелкнули затворами. Одна из фигур упала на колени. У другой между ног полилось.
— По моей команде…Пли!
Тени замерли в ужасе. Увидели пули. Каждая свою. Почувствовали разрыв кожи, всплеск нестерпимой боли от проникающего ранения, понадеялись, что выживут, что второй раз не казнят. И, только укрепившись в вере об избавлении, умерли.
Зеленоглазая королева, с балкона наблюдавшая за казнью, махнула платочком.
— Благодарю за службу, любезные.
Тихий шепот, слетевший с нежных губ: «Так и надо! Знай, место!» — предназначался поверженным врагиням.
Видение, заполонившее комнату, рассеялось.
— Есть вопросы? — любезно поинтересовалась Тата у трупов.
— Нет, — жалобно провыл один.
— Нет, — сквозь зубы процедил другой.
В глазах Татуси дрожали слезы. Татьяна была спокойна, но следы потрясения еще блуждали по ее лицу. Тата же, хоть стояла, гордо подняв голову, и взирала на побежденных высокомерно, трепетала от страха. Акция не возымела действия. Колдовской дар уже доложил: слезы и потрясения — всего лишь дань вежливости. Барышни неуязвимы и чихать хотели на всякие чары. Максимум, на что способно волшебство — это поставить защиту, дабы бы Разумница и Душенька (такие у барышень были имена), не могли читать мысли и управлять эмоциями.
— Я здесь — главная! — повторила Тата.
Не дождавшись ответа, она обратилась к Татьяне, как созданию здравомыслящему по определению:
— Давай, начистоту. Ты можешь объяснить, что происходит?
— Запросто, — готовно откликнулась та. — Тебе как коротко или с подробностями?
— Как угодно, только б я поняла.
— Тогда сначала суть: ты попала в другое измерение.
— Не может быть! — ахнула Тата.
— Для волшебницы ты реагируешь слишком бурно. Ничего экстраординарного. Прежде ты обитала одновременно в двух реальностях: обычной и колдовской. Нынче оказалась в третьей, где способности, ощущения, восприятия, воздействия, осознания, переживания, понимания, впечатления и прочие свойства личности существуют сами по себе, отдельно от человека.
