«Но почему? Я всего лишь хотела не работать с девяти до шести. Не подчиняться всяким идиотам. Не слушать вечное нытье офисного планктона. Я хотела отсидеться в тепле и уюте…»
— Вот и седей! Ты хотела заботы, понимания, щедрости, ответственности, уважения, всего, что составляет суть нормальных человеческих отношений. И ты это получишь. Но в формальной, доведенной до абсурда, форме. ИМ превратится для тебя в набор функций и ты всегда будешь помнить, что с тобой не человек, а зомби.
«Это какой-то кошмар».
— Ты хотела, чтобы тебе с твоим избранником было интересно? Будет. Изо дня в день он станет развлекать тебя, заваливать информацией и впечатлениями, невзирая на твои настроения и желания.
«Не хочу. Я ничего уже не хочу. Надо срочно что-то делать. Например, заменить этого типа другим. Кто там занял второе место?»
— ИМ номер два вызовет у тебя такую же реакцию. Только негатива добавится.
«Какой ужас!»
— Это еще что. Вспомни, про свой зарок. Ты выдернула человека из прежней жизни, навязала ему себя и за это поклялась быть верной, честной, доброй, хозяйственной! Так что придется, милая, крутиться, как белка в колесе!
«Не желаю».
— Ничего не поделаешь.
«Почему ты меня не предупредил раньше?»
— О чем? Ты в трезвом уме и здравой памяти назначила незнакомого человека ответственным за свою жизнь, сама же умыла руки и, стало быть, выбрала рабство.
«Неправда!»
— Правда! Ты даже не удосужилась взглянуть на партнера. Ты фактически отдалась первому-встречному.
«Он — не первый-встречный!»
— Ой, ли, на его месте мог оказаться каждый.
«Я ошиблась и отменю колдовство».
— Дерзай. Но пока ты будешь строить антиконструкцию, ИМ будет рядом с тобой.
Так жизнь превратилась в кошмар. Дни сменяли ночи. Выбрать, что хуже Тата не могла.
Ночами был секс.
— Я тебя хочу… — говорил ИМ.
Тата закрывала глаза и подгоняла время. Скорее!
В лучшем случае, она ничего не ощущала. Ни рук, ласкающих кожу. Ни губ, пьющих дыхание. Ни плоти, пронзающей глубины. В полном бесчувствии организм сам по себе, без ведома ума и нервной системы, накопив возбуждение, взрывался оргазмом, необоснованным, как восторги шлюхи, под сотым клиентом. Но это были цветочки.
В ягодном варианте, коих было большинство, тело отказывалось мириться с насилием. Едва мужские руки касались кожи, как черная муть отторжения подступала к горлу. Тело под поцелуями сначала деревенело, а затем превращалось в камень.
Мужские губы ласкали шею, плечи, а женские легкие заполнял расплавленный свинец: «Нет!».
Мужчина добирался до груди, и огонь перетекал в женское сердце: «Нет»
Мужчина собирал мягкую, нежную, с ягодкой соска, грудь в ладонь. Та не помещалась, расплывалась бесформенной массой у основания. Он прижимался к теплой мякоти лицом. Глох, слеп, задыхался. Тата вздыхала судорожно и представляла, что молочная железа полна ядом, и отрава, через истерзанные пальцами, губами, зубами, соски, вливается ИМ в рот.
— Так бы и умер, — болтал чушь ИМ.
Тата очень хотела согласиться. Но не смела. Не имела права желать зла. И не желала. Лишь торопила время. Надвигался апогей ее мучений — оргазм. Его надо было прожить, как можно скорее.
По мере того, как тело подлаживалось под навязанным мужчиной ритм, как в внизу живота скапливалось энергия, в мозгу собиралось и концентрировалось неприятие. В миг, когда подлая, ничтожная тварь-матка исторгала из себя влагу, сознание, вынужденное проживать одновременно два противоречивых чувства: экстаз и ужас — впадало в ступор. Сердце пронзала острая боль, легкие сжимались без воздуха, рот рвался в немом крике, барабанная перепонка трещала под прессом давления.
Продлись наслаждение-истязание еще миг, и смерть наступила бы неминуемо. Но у всего есть предел. На нежности после первого соития и на прелюдию ко второму Тата уже не реагировала. Она впадала в почти коматозное состояние и, как в защитном коконе, отсчитывала, сколько раз ее сегодня казнят: два, три или более.
Если исступление мукой принять за искупление, то за свое желание получать оргазм в каждом половом акте она заплатила сполна. От нервного истощения тело стремительно худело, истончалось, таяло. Красота из здоровой превращалась в изысканную. ИМ перемены приписывал собственным эротическим талантам и гордился неимоверно. То, что с Татой происходит в постели, он, слава Богу, не замечал. Также как и ее дневного подвига. Тут колдовство тоже удалось на славу.
