— Дочка? У вас есть дочка? — обрадовался Раймонд. — Сколько ей?
— Семнадцать.
— Подрастет, и мы выдадим ее замуж за Фредди! Это мой кузен.
— Хорошо. Почему бы нет.
— А каково семейное положение вашей матушки?
— Вдова.
— Что ж, мой дядюшка тоже остался один.
— Отличный план, — за собственное освобождение Лариса отдавала всех подряд без разбору и торгов. — Но простите, у меня крайне мало времени. Мне пора.
— Жаль, что вы торопитесь.
— Увы. И, пожалуйста, не провожайте. Я хочу заглянуть к подруге, она живет здесь не далеко.
— Не смею возражать. Но мы же встретимся завтра?
— Обязательно.
— На том же месте в 18.00.
— Конечно, — кивнула Лара и величественно прошествовала к выходу.
Засыпая, она впервые за последние десять месяцев улыбалась. Все-таки не каждый день в нее влюбляются представители английской творческой интеллигенции. Хоть и чокнутые.
Следующее утро преподнесло новый сюрприз.
В двух шагах от дома Лара наткнулась на «Мерседес» со спущенными колесами. Рядом стоял мужчина с потерянным лицом.
— По-мо-ги-те, по-жа-луй-ста… — пробасил он, коверкая все, что можно исковеркать. Засим последовал пассаж на языке Гете. Среди рубленых фраз ухо резануло название родного института. Видимо, немцу нужно было именно туда.
Однако Лариса отчеканила:
— Нихт ферштейн! — и решительным шагом направилась к маршрутке. «Что за поветрие такое, — гадала она всю дорогу, трясясь в переполненном автобусе, — откуда вокруг столько иностранцев?»
Объяснение нашлось очень скоро.
— Ларисонька, ты последнюю новость слышала? В городе проводят день Инвестора, — сообщила всезнающая уборщица тетя Маша. — Иноземцев понаехало — тьма тьмущая. Думают по дешевке нас купить. Не получится! Мы не такие! Или дорого или никак! Будем стоять до последнего. Только б наш богатей отыскался. А то поехал, обормот, гулять по городу, да пропал. Директор уже весь извелся.
Полученная информация в корне меняла ситуацию, посему, как патриот родного предприятия, Лара отправилась каяться.
Услышав: «видела, могла оказать помощь, но проявила равнодушие к представителю братского капиталистического народа…» директор потребовал описать немца и пришел в ярость:
— Как вы могли! Я этого спонсора год окучивал! Убеждал! Уговаривал вложить в нашу контору деньги. А теперь, когда мужик согласился дать миллион, вы заявляете: проявила равнодушие! Да как вы смеете? Представьте, если наш немец по ошибке попадет в другой институт и ему там впарят другой проект?! Чем я буду зарплату людям платить? Вы об этом подумали?
— Нет.
Шеф не мог успокоиться всю дорогу.
— Господи, только б мы его нашли. Только б нашли. Где вы его видели?
Слава Богу, за истекшие два часа фрицу так никто и не помог. Отчаявшись, он перебрался на детскую площадку и, сидя на лавочке с совершенно несчастным видом, носком ботинка ковырял землю.
— О, герр Шульц, — голос шефа искрился искренней радостью. — Зачем же вы уехали из гостиницы? Почему не дождались сопровождающего? Сейчас я вызову автосервис и вашу машину обслужат в лучшем виде. А пока кофейку испейте, взбодритесь.
В директорском кофе коньяка было больше, чем воды — это знал весь институт. Поэтому, вскоре разомлевшего от переживаний и алкоголя инвестора, обуяли игривые настроения.
— У вас все женщины такие симпатичные, как фрау Лорхен? — спросил он с заднего сидения.
— Да, — сказала Лариса, решив больше не рисковать имиджем родной державы и демонстрировать исключительно тотальные интернационализм и гостеприимство. — В нашем городе живут только красавицы.
Однако тренд уже переменился.
— Нет, — поправило руководство. — Все красавицы нашего города служат в нашем институте.
Шульц кивнул и продолжил:
— Простите, фрау замужем?
— Какое это имеет значение?
Директор и тут нашел что сказать:
— Нет, фрау Лариса свободна.
— Какое счастье! Сегодня мне повезло уже второй раз.
Не отрывая взгляд от полотна дороги, шеф прошептал:
— Он на вас запал. Это хорошо. Будьте все время рядом. Если мы сделаем колбасника на миллион, получите премию.
— Сколько? — тоже шепотом уточнила Лариса.
— В размере месячной зарплаты.
— Мало.
— Имейте совесть.
