Робин, нахмурившись, уставился на письмо. «В твоем отплытии нет нужды»– что за странная фраза! Неужели сэр Френсис знает о его намерениях? Или, может быть, ее величество согласна дать свое благословение при условии получения львиной доли? Или все это просто предлог, и выход в море для него закрыт?
– Нужен ответ, – промолвил Робин. – Если вы спешитесь, мистер Грегори, Дэккум отведет вашу лошадь и…
Но мистер Грегори прервал его, покачав головой:
– Нет-нет, мистер Обри. Я не стану ждать в вашей гостиной, пока вы будете сочинять бесполезный ответ. На вашем письме, как я заметил, такой же знак виселицы, как и на моем. Так что желаю вам удачи, мистер Обри. А я должен отправляться дальше.
Мистер Грегори из Лайма с усмешкой подобрал поводья и поскакал вниз к заливу. Проехав ярдов сто, он свернул направо в ворота и, миновав церковь, начал подниматься на холм. Робин сердито наблюдал за ним, пока он не скрылся из виду. Невзрачный назойливый хлопотун! Несомненно, он очень полезен сэру Френсису Уолсингему во время парламентских выборов, а также для доставки писем со знаком виселицы. Слуга, который никогда не объясняет своих поручений, как раз подходит государственному секретарю, вечно держащему палец у губ.
Робин отправился с письмом в библиотеку, и даже в этот тревожный момент Синтия не могла удержаться от улыбки. С взъерошенными волосами и сердитым взглядом юноша походил на школьника, возмущенного несправедливостью учителя. Она взяла у него письмо и с недоумением уставилась на странный знак.
– Виселица, – проворчал Робин. Девушка слабо вскрикнула и побледнела.
– Нет, это просто намек на необходимость срочного выполнения приказа. У сэра Френсиса довольно своеобразный юмор.
– У сэра Френсиса? О!
Синтия села на кушетку и быстро пробежала глазами письмо.
– Леди с бантом!
Робин мрачно кивнул.
– Да, королева.
– Ты должен ехать, Робин, – сказала девушка и, взглянув на знак виселицы, снова вздрогнула.
– Это штучки Уолсингема! – воскликнул Робин. – Клянусь Богом, неужели королева, занятая убийцами, лигами,[78] императорами, может помнить сопливого школьника, которому подарила бант четыре года назад!
– И все же, Робин, ты должен ехать в Сидлинг Сент-Николас.
– Этот старый мошенник упражняет на мне свои фокусы! – Опустившись рядом с Синтией, он взял ее за руку. – Должен тебе признаться, что я его боюсь. Однажды он приходил ко мне, и после я чувствовал себя, как рыба, выброшенная на сушу.
Синтия пристально взглянула на него.
– Однако же, тебе удалось устоять.
– Разве?
Глазам Робина предстала длинная комната, свечи, горящие на каминной полке, бледный, похожий на итальянца мужчина, своими печальными глазами словно пригвоздивший его к стене.
– Мне казалось, что я устоял. Но, очевидно, он снова намерен добиваться своего. – Робин закрыл лицо руками. – Уолсингем выкачал из меня все силы. Когда он ушел, то оставил за собой беспомощного младенца!
На его лице был написан такой очевидный страх перед тем, что все его мечты и планы ни к чему не приведут, что Синтия тут же устремилась ему на помощь. Их разлука, возможно, на всю жизнь, внезапно стала для нее незначительной. Робин непременно должен осуществить свои намерения и добраться до Золотого флота Филиппа! Иначе он будет жить разочарованным и презирающим самого себя, а такая жизнь хуже смерти.
– Если ты хочешь ехать, Робин, то незачем откладывать, – сказала она. – Мы поедем вместе, дорогой, и расстанемся у ворот моего дома, а ты отправишься дальше, в Сидлинг-Корт. Во вторник ты будешь в Лондоне и сможешь отплыть из Пула с ночным приливом. Так что поехали!
Синтия вскочила и взяла со стола перчатки. При виде ее решимости к Робину вернулась смелость. Они снова поскакали к вершине холма. Там Синтия придержала лошадь. Теперь она устремила взгляд на море.
– Когда все будет кончено, возвращайся скорее домой, – промолвила девушка, тоскливо вздыхая в ожидании этого дня.
Бросив взгляд на Эбботс-Гэп, сверкавший среди буков, словно рубин на подстилке из мха, она быстро отвернулась.
Солнце клонилось к закату, когда они подъехали к воротам Уинтерборн-Хайд. Синтия взяла Робина за руку.
