— Только больше не говори о переезде обратно, ладно? Это уж чересчур, — я почувствовала, что он улыбался, и молча кивнула.
Несостоявшийся разговор о пещере все еще тревожил, зудел изнутри. Но теперь мне казалось — его он раздражал не сам по себе, а вкупе с моей фирменной неловкостью в отношениях. Он хотел романтики — я же твердила ему о битвах.
— Тогда надо будет расплатиться с мсье Пуазе и забрать мои вещи, — откликнулась я.
— Я съезжу, — живо ответил Этьен, а потом вдруг тихо засмеялся и поцеловал меня в волосы, туда, где у младенцев бывает «родничок». Я неожиданно почувствовала себя легко и свободно, и даже сама удивилась, как это меня угораздило тогда завести такой разговор.
Это было несколько дней назад, я едва начала вставать с постели и путешествовать по квартире. Путь, например, из спальни на кухню занимал довольно долгое время — шаг за шагом — и я успевала многое рассмотреть и о многом поразмыслить в те дни. Как тень, я медленно ходила кругами по комнатам, пока Этьен был на работе. Он пробыл со мной безотлучно два дня, но кому-то ведь нужно было работать, и он вернулся в офис. Ему удалось выторговать себе на некоторое время укороченный рабочий день — должно быть, это было нелегко, но, наверное, сам его вид этому способствовал — и все же его подолгу не бывало. В моей голове как живые вставали те картины, что я видела в темной пещере — или вне ее, это как посмотреть. Они и теперь еще постоянно возвращались в мои мысли, но тогда все было еще хуже — мне казалось, что они раскручиваются в какой-то бесконечной гигантской спирали, и порой мне хотелось закричать во весь голос. Иногда я и кричала — благо меня никто, кроме соседей, не слышал, а что подумают те, кто живет за стеной, мне было все равно.
В один из таких дней, едва дождавшись, когда Этьен вернется домой, я сказала, что чувствую себя здесь чужой, что это место хоть и стало моим временным пристанищем, никогда не станет мне домом. Теперь я знала, что ошибалась — просто я чувствовала себя чужой везде, и тут уж не имело значения количество комнат, окрас стен и наличие холодильника и микроволновки на кухне.
Этьен удивился и попробовал меня успокоить, но я только твердила, что благодарна ему за помощь, но должна уйти.
— То есть, ты считаешь, что все это несерьезно? — впервые вспылил Этьен, — Что мы просто, как говорят, товарищи по несчастью? Знаешь, наибольшие глупости люди говорят, когда себя жалеют — или когда думают, что их жалеют другие.
Хлопнула дверь — и наступила тишина и пустота. Я хотела побежать за ним, но остановилась, сделав всего несколько шагов. Свернувшись калачиком на диване, я ждала, что будет дальше. У меня не было сил.
Прошло около получаса, и вдруг я услышала за дверью мерный стук. Всполошившись, я подбежала, как могла, к двери, но снова замерла в ожидании — словно что-то не давало мне сделать еще шаг и распахнуть дверь. Через минуту в квартиру ворвался ее хозяин, молча схватил меня за руку и повлек за порог — осторожно, но быстро. Лицо у него было строгим и серьезным, но в глазах горела озорная искорка. Значит, не все так плохо, успела подумать я, выходя за дверь.
— Ну, что, такое доказательство твоей принадлежности к этому месту тебя устроит?
Я взглянула туда же, куда смотрел он — и не смогла удержаться от улыбки. Стену у самой двери украшала медно поблескивавшая табличка: «Этьен Дюруа, Вивиен Вилье».
— Сдаюсь, — ответила я, уже не сдерживая дурацкого счастливого хихиканья.
И пусть, подумала я теперь, я до сих пор не знаю, как мы выбрались тогда из чертовой пещеры, но уж теперь он не должен выбираться в одиночку.
Этьен и вправду тут же уехал к мсье Пуазе за моими вещами — кажется, давно хотел этого, только ждал сигнала с моей стороны. Я махнула ему из окна рукой, когда он садился в машину, радуясь его радостью, но так и осталась стоять там, снова охваченная раздумьями.
Все-таки как все странно. Почти помимо своей воли я оказалась в доме молодого мужчины, да к тому же Феникса, которого и быть-то не должно было, и теперь, похоже, собиралась здесь и остаться. Наверное, это вообще-то просто прекрасно, но что же дальше? Даже у самой обычной пары на пути к пресловутой долгой счастливой жизни возникает множество препятствий, и не все их преодолевают. А уж нас обычной парой точно не назовешь, хмыкнула я.
