– Нельзя отвергать приглашение, – язык Кантаны едва ворочался во рту. Хотелось задать тот же вопрос матери, но зачем, если ответ заранее известен? – Этим вы нанесёте оскорбление нашему клану.
Кантана, конечно, отпустила бы Нери и Мию, будь у неё такое полномочие. Ни к чему иномирянам проникаться чужими обычаями. Их место – в другой стихии. Там, где рождение новой жизни не должно оборачиваться жертвой. Там, где огромные столбы с окнами подпирают мутное небо, и блестящие черви снуют меж ними, бегая по натянутым канатам. Но идти на вольность было рискованно. Мать, непременно, сочла бы такой жест за прямое оскорбление. Ведь даже Вайрана приехала на Посвящение, хотя уже много сезонов не была в родном доме. Весь Девятый Холм знал, на какой ноте старшая дочь разбежалась с Анацеа…
– Но… – протянул Нери робко. Он мялся, подбирая слова, и Кантана понимала, что это отнюдь не от смущения.
– Это не так страшно, как ты думаешь, – обернувшись, она встретила раскрасневшееся лицо Нери. Воротничок его рубашки топорщился под оскудневшим водопадом волос. «Ему очень идёт белый шёлк, – пропел в голове ехидный голосок Сасси, – не находишь, Бессамори?»
Тяжёлый случай! Даже в страшный и волнующий момент голову посещают запретные мысли. Почтенные Покровители, где ваша милость?! Кто бы выстриг скверну из разума, как клок шерсти с паршивого овечьего руна?!
– Они же убьют его у нас на глазах! – губы Нери задрожали. Глаза взбудоражено забегали. – Это самое настоящее зверство!
– Не убьют, а отправят к Покровителям, – поправила Кантана, и с спина стала горячей от ужаса. Процесс пугал её не меньше. – Всё произойдёт очень быстро. Ты даже глазом моргнуть не успеешь.
Шорох шагов, отдающийся в глубинах зала, успокаивал и тревожил одновременно. Заветные минуты приближались. Предчувствие неизбежного всё сильнее стискивало грудь. Больше всего Кантане хотелось отсрочить мгновение Посвящения. Но ещё больше она мечтала о том, чтобы всё поскорее завершилось.
– Я – возможно. Но кое-кто может не выдержать такого зрелища, – Нери оглянулся в конец коридора, где, опустив взгляд в пол, семенила Миа.
Кантана напряжённо выдохнула. Пальцы сжались в кулаки, а ногти впились в ладони. Почему, ну почему он всё время думает о Мии?!
Почему это вообще заботит её? Не так уж он красив и чист душой, чтобы желать его расположения и поцелуев. Уйди, уйди из головы и мыслей, жалкий, слабый неудачник! Губы двигались в такт мыслям, и Кантана вынуждена была прикрыть рот, чтобы ненароком не проронить компрометирующие слова.
– Загородишь ей обзор спиной, – подсказала она, стараясь выглядеть бесстрастной. – Матери всегда делают так, если на Посвящении присутствуют маленькие дети.
– Вы что, и детей на Посвящения водите?! – Нери фыркнул. – Первобытное общество…
Колонна втянулась в белокаменную арку. Взору открылось другое помещение: пустой круглый зал, по центру которого, подобно одинокому утёсу на морской глади, возвышался каменный алтарь, похожий на плаху. Гладкий камень был тщательно омыт водой и начищен, но кое-где на поверхности просматривались размазанные ржавые потёки. «Это всего лишь следы времени», – убеждала себя Кантана, подавляя тошноту.
Неподалёку от алтаря, опустившись на колени, воздавал славу Покровителям Вершитель, облачённый в чёрные одежды. У ног его серебрился отточенный топор. «Крови не видно на чёрном. Он может не переодеваться между Посвящениями», – подумала Кантана. Мертвенный холод разлился внизу живота, остановив дыхание.
Анацеа развернулась к гостям, пересчитывая головы в колонне. И, хотя лицо её по-прежнему закрывала вуаль безмятежности, Кантана заметила, что руки матери дрожат. И у Анацеа Бессамори есть чувства.
В глазах рябило от болезненной белизны стен. Голова закружилась ещё сильнее, когда две жрицы в столь же белоснежных платьях вышли навстречу. Вымазанные титановой пудрой лица поражали жёсткостью и бесстрастием. Конечно, насмотрелись за свою жизнь, небось…
– Встаньте вдоль стен, – скомандовала одна из них, очертив ладонью полукруг, – я наложу заклятие барьера.
– А это что такое? – буркнул Нери, послушно становясь у стены рядом с Кантаной.
