– Между нами и Алтарём возведут энергетический барьер, – пояснила Кантана, опираясь на мрамор стены. Холод камня просачивался даже через шерстяную ткань платья. Держать себя в руках Кантана больше не могла. – Чувства заставляют матерей и жён бросаться в центр зала в самый ответственный момент. Барьер нужен для того, чтобы подобного не случилось, и ритуал не сорвался. Мы будем слышать происходящее. А Элатар нас – нет.
Ещё одна жрица в белом вывела из подсобного помещения Дериадэ с Эладе на руках. Даже издали Кантана заметила мелкую дрожь её плеч. Под заспанными глазами Дериадэ набрякли фиолетовые мешки, ресницы слиплись от пролитых слёз. Впрочем, мало кто из жён выглядел лучше во время Посвящения.
Кантана отвела взор, дабы не расклеиться раньше времени, и принялась считать до ста про себя. Но и в глубинах подсознания ужас настиг её: события десятилетней давности внезапно выглянули из мутного зеркала памяти. Когда посвящали покойную дочурку Зейданы, она не сразу узнала на церемонии любимую сестру. Зейдана, пленённая дурными мыслями, не спала перед Посвящением четверо суток…
Краем глаза Кантана увидела, как к Нери подошла Миа. Когда пальцы Нери сжали плечико Мии, в груди предательски заклокотало, и она поглубже вдохнула. На ревность она не имела морального права. Даже если бы ей повезло быть посвящённой, негатив вызвал бы ненужные вопросы и осуждение со стороны. Кантана проглотила вязкий эликсир досады вместе с растекающимся по залу ароматом благовоний. В горле запершило. Глоток чистой воды пришёлся бы сейчас весьма кстати.
– Мне страшно, – Миа уронила голову на плечо Нери. Светлые волосы заструились по рукаву рубашки, как вьюн.
– Мне тоже очень боязно, Миа, – отметил он, отводя взгляд. – Такое чувство, что я сейчас сквозь землю провалюсь.
Грохот гонга сотряс воздух, подобно грому второго сезона. Жрицы что-то говорили, но звон в голове не давал внимать лозунгам и словам утешения. Когда они, наконец, замолчали, Дериадэ начала шествие по кругу вдоль барьера, держа перед собой дочь. Это значило, что начало ритуалу положено, и пути назад уже не будет. Впрочем, был ли он вообще?
Ощущение бессилия и невозможности изменить предначертанное давило на грудь, подобно каменной плите. К мучительному волнению и тоске примешалось едва уловимое раздражение. Кантана стиснула зубы, чтобы не завыть волком. Дёсны отозвались тупой болью.
– Она отвратительно выглядит, – выдохнула Миа, следя глазами за Дериадэ. – И младенец. Он явно нездоров. Кожа синюшная и почти нет активных движений.
– Ты бы выглядела лучше, если бы твоего мужа приносили в жертву на глазах у толпы? – не к месту съязвил Нери, снова сжав её плечо.
Жест этот казался настолько интимным, что Кантана зажмурилась, лишь бы только не видеть, как морщится воротничок Мии под его пальцами. Сердце не к месту зашлось, выпустив в сосуды порцию раскалённого свинца. Новый шумный вдох отозвался болью. Кантана отдала бы всё на свете, лишь бы узнать, что происходит с её мироощущением и почему Нери 42 так сильно на неё влияет. Откуда взялись эти незнакомые, неадекватные эмоции, отравляющие разум и тело?!
Бледность тронула веснушчатые щёки Мии. Разноцветные глаза нервно забегали.
– У меня нет мужа, – буркнула Миа, утыкаясь носом в рукав Нери. Кантана готова была поклясться, что она сделала это нарочно.
– Но когда-нибудь ведь будет, – губы Нери растянулись в неопределённой гримасе.
Кантана прострелила его висок сердитым взглядом. Смеет же ехидничать на священной церемонии! Ещё большее раздражение вызывало то, что улыбка Нери предназначалась другой, хотя она никогда не осмелилась бы себе в этом признаться.
– Миа! Ты хочешь сказать, что… – попыталась она подхватить нить разговора.
– Именно, – отрезала Миа, и кровь в сердце Кантаны смёрзлась ледяными кристаллами. – Твой брат зря отдаст сегодня свою жизнь. Малыш не проживёт долго. Как пить дать… Он на краю гибели.
Мурашки побежали по плечам, стремительно спускаясь к ладоням. Кисти рук онемели.
– Это девочка, – поправила Кантана едва слышно.
– Смерти всё равно, – сипло выдохнула Миа, снова уткнувшись в плечо Нери.
