Средь моря лжи — любовь к кому–то.
Каприз? Желанье рваться в бой?
Держи удачу лишь минуту,
Потом — она, уж, не с тобой.
Немного блядь, немного стерва,
Хозяйка собственной игры.
Она — лишь Женщина, во первых.
Всё остальное — во вторых.
…….
Из писем разных лет.
«..Какая, в жопу лажа? Мы так полгода жили! Кстати, это уже после того, как ты свои трусы у меня под подушкой нашёл, когда мы двух дур из артистического пивбара «Жуки» ко мне сдёрнули!
От твоей, в воспоминаниях, остались лишь коровьи глаза, плюс необъятная жопа, а от моей — пристрастие к ванной и охота к перемене мест.
После четвёртой бутылки она уверовала, что смена кровати сродни загранпаспорту куда–нибудь в экзотику, и мы переместились уже на ваш диван.
А потом с утра начались твои же вопли:
— Рыжов у меня трусы украл! Под подушку затырил!
…А тётки были забавные, моя — особенно. Пятно родимое на ноге вспоминается, размером с опрокинутый стакан портвейна, да и цветом…»
«…А у меня на Художников, когда жил там Аркашка Грек, периодически к нему под крылышко на ковёр, как к любимому, приезжал уникальный, очарованный им персонаж: тётенька–минетчица (за давностью лет — имя запамятовал).
Косила на оба глаза так, что при её улыбке было совершенно непонятно, кого из нас она пытается соблазнить. Плюс рост гренадера времён Петра Великого.
Но это была фея! Когда у нас заканчивалось всё спиртное, она мило улыбалась остатками зубов, и говорила: «Ну, что, мальчики! Продолжим?».
И спокойно отправлялась на привычное ремесло на трассу Проспекта Просвещения.
В доме для неё была отдельная рюмка, а Аркаше пожималась рука со словами: «Держись, старик! Кормилец, ты, наш, бля!«…»
«…Голые женщины? А что в них юморного? Они мне, честно говоря, и такими нравились и нравятся, уж извини.
Только по прошествии лет — Одна. Остальные всего лишь возбуждают (и в прямом смысле, не скрою: грех–то из ширинки наружу просится) на встречу с ней. Наверное я неправильный какой–то.»
…Бабушки, скамейки, вода за три копейки,
Гривенник затёртый — с мясом пирожок.
По Невскому гуляют счастливые семейки:
Конец «восьмидесятых», лето, хорошо!..
И правда, хорошо… Возвращаюсь домой на Художников, к себе в «Поднебесье».
На газоне перед парадной набираю букет любимых желтых одуванчиков для тогдашней жены, поднимаюсь на лифте на свой предпоследний 14 этаж.
Перед дверьми квартиры стремительно скидываю всю одежду и оставшись совершенно обнаженным, лишь с эрекцией и букетом одуванчиков в руках, звоню в дверь.
Открывает двери жена, из за спины которой выглядывают изумленные лица совершенно незнакомых мне людей.
— А это и есть Рыжов, познакомьтесь! — радостно представляет жена. — Рыжов, к нам заказчики пришли.
ПОРНОГРАФИЯ — 1.
В конце (уже хорошо!) восьмидесятых повсюду были видеосалоны натыканы. Некоторые пахали круглосуточно.
Когда вписаться было некуда, а на Треугольнике становилось холодно или дождливо, мы с Максом Купчевским гребли к Мосбану к двум ноль–ноль.
Там был ночной видеосалунчик с сеансами через каждые два часа: 00.00, 2.00, 4.00, 6.00.
Стоило удовольствие по юксовому за представление, так что шесть часов не совсем здорового сна нам обходились по трёшнику с носа.
Народу было, как правило, мало, и мы мирно храпели на стульях, заняв каждый свой ряд, проплатив предварительно весь будущий просмотр вперёд.
Народ нас не трогал, а, учитывая наши габариты, ещё и побаивался.
Одно хреново с тех пор: когда порево на экране вижу — глаза сами собой закрываются, условный рефлекс выработался, бля…
Бабу надо сразу:
В дыню и на базу!
На плечо — и в койку -
Вон их, гадин, сколько!
Пару раз подпрыгнул,
Дал ей в глаз — и выгнал!
…..
Помнится, на Горьковской, у ныне покойного Ёза Ишмуратова и ныне здравствующей Ирки Анисимовой, ушли в очередной запой исключительно мужеским составом.
Я от себя приволок очередную банку маринованных грибов, была у меня такая фишка, литров по пятьдесят — семьдесят за лето–осень ежегодно мариновать и закатывать. На закусь, стало быть.
