Рембрандта (портрет его жены и одного раввина), а также великолепные портреты итальянцев
Беллини, Тициана, одна картина Леонардо да Винчи, картины Мантеньи, одна прекрасная
картина С. Рейсдаля, натюрморт с плодами Кейпа и т. д.
Я так хотел, чтобы ты был там со мной, – так приятно опять увидеть картины!
Я невольно и ярко представил себе людей, которые некогда жили в Хэмптон-Корте, при
Карле I и его супруге. Это она сказала: «Благодарю тебя, боже, за то, что ты создал меня
королевой, но королевой несчастной». Над ее могилой Боссюэ произнес задушевное слово. Есть
у тебя «Надгробные речи» Боссюэ? Там ты найдешь и это надгробное слово. (Есть очень
дешевое издание – по-моему, всего пятьдесят сантимов.) Думал я также о лорде и леди Рассел,
которые, несомненно, там часто бывали. Гизо описывает их жизнь в «Супружеской любви».
Прочти как-нибудь эту книгу, если достанешь.
71 Айлворт, 8 июля 1876
Эск. Джонзу, Холм-Корт, для меня
Не терзайся по поводу своей «роскошной» жизни, как ты выражаешься, и спокойно иди
своим путем; ты более простодушен, чем я, и, вероятно, быстрее и проще придешь к цели. Не
строй себе слишком много иллюзий насчет свободы, которой я пользуюсь; я тоже связан
путами всякого рода, притом путами унизительными, а со временем они станут еще тягостнее;
но слова, которые написаны над «Христом-утешителем»: «Он пришел возвестить свободу
узникам», верны и сегодня.
Есть у меня к тебе одна просьба.
В свое время, в Гааге, я ходил к преподавателю катехизиса Хилле, который жил тогда на
Бахейнестраат. Он потратил на меня много сил, и, хотя я не всегда это показывал, слова его
производили на меня глубокое впечатление; мне от души хочется еще раз сказать ему несколько
слов и по возможности доставить удовольствие.
Разыщи его, и если ты узнаешь его адрес и у тебя будет свободная минутка, расскажи
ему, что я стал школьным учителем и – кто знает – может быть, впоследствии получу ту или
иную должность, связанную с церковью. Он очень скромный человек, который, как мне
кажется, много боролся в жизни; я не раз, приходя к нему, глядел на него и невольно думал:
рано или поздно этот человек обретет мир.
Передай ему от меня прилагаемый здесь рисунок. Как бы я хотел хоть разочек заглянуть
к Мауве – все, что ты видел у него в тот вечер, который описываешь, я вижу так ясно, словно
это стоит у меня перед глазами.
73 Айлворт, 18 августа 1876
Вчера я был у Гледуэла, который на несколько дней вернулся домой; в его семье
произошло очень прискорбное событие – его сестра, жизнерадостная черноглазая
семнадцатилетняя брюнетка, упала с лошади в Блэкхите; когда ее подняли, она была без чувств
и пять часов спустя умерла, так и не приходя в сознание.
Как только я услышал, что случилось, и узнал, что Гледуэл дома, я отправился к нему.
Вчера в одиннадцать утра я ушел отсюда и совершил длинную прогулку в Льюишем – с одного
конца Лондона на другой, а в пять часов уже был у Гледуэла. Все только что вернулись с
похорон, это был настоящий дом скорби, и хорошо, что я туда зашел. Я испытывал чувство
смущения и стыда при виде этого огромного, вселяющего почтительное сочувствие горя.
«Блаженны плачущие, ибо они утешатся. Блаженны чистые сердцем, ибо они бога узрят.
Блаженны миротворцы, ибо они будут наречены сынами божиими. Радуйтесь и веселитесь, ибо
велика ваша награда на небесах».
Мы долго, до позднего вечера, беседовали с Гарри. Говорили о многом – о царстве
божием и о Библии. Беседуя, мы ходили взад и вперед по перрону вокзала, и эти последние
мгновения перед расставанием мы, наверно, никогда не забудем.
Мы хорошо знаем друг друга, его труд был моим трудом; тамошних людей, которых
знает он, знаю и я; его жизнь была моей жизнью; и мне дано так глубоко заглянуть в историю
его семьи, во-первых, потому, что я люблю ее, во-вторых, потому, что меня посвятили в
подробности этой истории, и, наконец, потому, что я чувствую настроение и тон жизни и быта
Гарри и его ближних.
Так мы ходили взад и вперед по перрону в этом обыденном мире, но испытывали мы
далеко не обыденное чувство. Но, увы, такие мгновения длятся недолго, и вскоре нам пришлось
