Наконец машине «скорой помощи» удалось затормозить. Раздался страшный скрежет. Один прохожий оказался ее жертвой. Его состояние было так опасно, что он мог выбыть не только из списка избирателей, но и из списка живых вообще. «Скорую помощь» и раненого окружила со всех сторон толпа зевак, которые не могли пойти в увеселительное заведение из-за отсутствия денег, а это зрелище было ведь бесплатным. Один из них сказал:
— Как ему повезло!
— Да, пожалуй. Здорово повезло! — заметил другой.
— Ты прав. Ведь надо же было попасть под машину «скорой помощи»!
— Пусть молится Аллаху. Разве не говорится, что к удачливому больному врач сам подходит.
— Да, если бы раздавила другая машина, то можно было бы лежать на дороге, пока отправят в больницу, хоть неделю, а «скорая помощь» не приехала бы.
— Это вопрос удачи, брат мой. В огромном Стамбуле, где столько тысяч грузовиков, столько тысяч частных такси, едва ли наберется пять-шесть машин «скорой помощи». Ты подумай только, как повезло человеку, если из тысяч машин на него наскочила именно «скорая помощь».
— Даже если человеку выпал бы крупный выигрыш в лотерее, все это ничто по сравнению с такой удачей.
— Верно. Если есть у кого шанс, так задавит его именно «скорая помощь».
Все углубления в асфальте заполнились кровью, непрерывно бьющей из человека, отброшенного машиной на добрый десяток метров.
— Аллах великий, ну и много же крови! — сказал кто-то из толпы.
— Совершенно ясно, что это важный человек, — заметил другой.
— Как-то раз меня тоже сбил грузовик. Я потерял сознание. Но если говорить по правде, то сознание-то я потерял еще до того, как на меня наехал грузовик… Ну, так вот, на меня налетел шеститонный грузовик, и — что ты скажешь — ни одной капли крови из меня не вытекло. На следующий день положили меня в больницу. Доктор сказал, что надо делать операцию. Моя бедная мать со слезами на глазах умоляла доктора: «Сынок, — говорила она ему, — уж если нужно делать операцию, так вырежь заодно грыжу и аппендицит. Что тебе стоит?» Доктор принялся за дело. Но как ни резал он меня, как ни резал, а ни одной капли крови не вытекло.
— Что ж, у тебя кровь высохла?
— Да нет же, брат, где ты видел, чтобы кровь высыхала? Как только у человека начинает высыхать кровь, пусть выпьет водки, и она снова потечет.
— Выходит, кровь у тебя порченая.
— Что он говорит? Объясняют тебе, что крови нет, где же ей высыхать?
— А разве человек без крови может жить? Что же это за жизнь?
— И доктор-то поразился! «Хорошо, что крови нет», — сказал он. Ведь если бы была кровь, то я бы умер от кровотечения еще тогда, когда меня сшиб грузовик. Но ее нет…
— Шутишь! Разве может быть человек без крови?
— Нет, конечно. Но у всех-то кровь красная, не так ли? А у меня, оказывается, белая.
— Значит, как у желтого арбуза. Ведь иногда у арбуза середина бывает не красная, а желтая.
— Верно ты сказал, браток, у меня кровь точь-в-точь такого же цвета, как желтый арбуз. С самого моего рождения мы жили в подвале, и солнышко так и не смогло окрасить мою кровь.
Человека, которого сбила «скорая помощь», бросили около меня. Теперь нас стало двое: один мертвый и один раненый. А машина снова заупрямилась. Не могли ее сдвинуть, убей ее бог! Подталкивая, еле добрались до ближайшей авторемонтной мастерской. Механик открыл капот мотора, посмотрел и разорался:
— Что это такое?
А шофер хладнокровно спрашивает:
— О чем ты?
— О чем, о чем! Да я, брат ты мой, в жизни своей не видел такой машины! Она у тебя собрана из самых разнообразных частей, начиная от частей швейной машины и кончая бритвенным прибором.
— Ошибаешься, — заявил шофер. — Это не часть от бритвенного прибора, а винт от паровозного поршня. Однажды, когда мы на предельной скорости везли двадцать километров умирающего в больницу «скорой помощи», у нас вдруг испортилась машина. Подъехали к мастерской, а там заменить поломанную деталь оказалось нечем.
