Письма к Гаю Юлию Цезарю о государственных делах - страница 7

(2) Увы! Сколь ужасны и жестоки были эти тайные убийства граждан, случившиеся еще до твоей победы, никем не ожидавшаяся резня, бегство женщин и детей под защиту родителей или сыновей, разорение домов![47] (3) К этому тебя склоняют те же люди; разумеется, борьба шла из-за того, кому из вас двоих[48] творить противозакония. Можно подумать, что ты не брал в свои руки власть в государстве, а захватил ее, и что самые лучшие и опытные воины, отслужив свой срок, сражались с братьями и отцами (другие — с сыновьями) ради того, чтобы отъявленные негодяи находили в чужих несчастьях средства для удовлетворения своего чревоугодия и низменных страстей и были позором для твоей победы и чтобы из-за их гнусностей легло пятно на заслуги честных граждан. (4) Я думаю, ты хорошо знаешь, каковы были образ действий и воздержность каждого из них даже тогда, когда победа была сомнительна, и как, руководя военными действиями, развратничал и кутил кое-кто из тех, кто по своему возрасту даже в мирное время без позора для себя не должен был бы знать таких удовольствий.

5. (1) О войне сказано достаточно. Что касается укрепления мира, раз ты и все твои сторонники заняты именно этим, то прежде всего продумывай, пожалуйста, свои решения; так, отделив благо от зла, ты пойдешь прямым путем к своей истинной цели. (2) Сам я думаю так: коль скоро все однажды возникшее погибает[49], то, когда для города Рима настанет роковой час гибели, граждане скрестят мечи с гражданами и, таким образом, обессилевшие и истекшие кровью, станут добычей какого-нибудь царя или чужеземного народа. При ином положении ни весь мир, ни все народы не смогут общими усилиями ни поколебать, ни, тем более, сокрушить нашу державу. (3) Укреплять, следовательно, надо благо согласия, а зло разногласия — изгонять. (4) Это и будет достигнуто, если ты покончишь с расточительностью и грабежами, не восстанавливая древних обычаев, которые уже давно ввиду порчи нравов стали предметом насмешек, но установив для каждого гражданина в качестве предела расходов размеры его имущества[50]. (5) Ибо вошло в обыкновение, что молодежь проедает свое и чужое достояние, не знает удержу в разврате и считает это доблестью и величием духа, а совестливость и умеренность — его слабостью. (6) И вот люди необузданного нрава, вступив на дурной путь, когда обычных средств уже не хватает, бросаются то на союзников, то на сограждан, колеблют установленный порядок и, ниспровергнув все старое, ищут нового. (7) Поэтому в будущем надо уничтожить ростовщиков, дабы каждый из нас заботился о себе[51]. (8) Вот правильный и простой путь — быть магистратом для народа, а не для заимодавца, и проявлять величие духа, обогащая государство, а не лишая его его средств.

6. (1) И я знаю, сколь трудно будет это вначале, особенно тем, кто надеялся как победитель пользоваться неограниченной свободой. Если ты будешь заботиться об их благополучии, а не потворствовать их страстям, ты обеспечишь прочный мир им самим, нам и союзникам; но если у юношества сохранятся такие же стремления и наклонности, то, право, твоя исключительная слава вскоре померкнет вместе с падением города Рима. (2) Словом, мудрые ведут войну ради мира[52], несут труды в надежде на спокойствие. Если ты не укрепишь этой надежды, то какое будет иметь значение, побежденным оказался ты или победителем? (3) Поэтому — во имя богов! — берись за государственные дела и, по своему обыкновению, преодолевай все трудности, потому что или ты сумеешь принести исцеление, или всем надо отказаться от этой заботы. (4) И никто не ждет от тебя ни жестоких наказаний, ни суровых судебных приговоров, которые не столько исправляют, сколько опустошают государство; от тебя требуют лишь ограждения юношества от дурных вкусов и скверных страстей. (5) Ты позаботишься о том, чтобы граждан не изгоняли из отечества, хотя они этого и заслужили, ты их удержишь от неразумия и мнимых наслаждений, упрочишь[53] мир и согласие, — в этом и будет истинное милосердие, а не в том, чтобы, потворствуя гнусностям, допуская преступления, позволить гражданам предаваться радостям, за которые им вскоре придется поплатиться.