Ты, конечно, вспомнишь Лету? Разочаруйся, мой друг! Здесь нет забвения! Вонючие, мрачные волны, наводняющие иногда все окрестности, - это ложь, коварство и несправедливость земные. Изредка здесь идет дождь или снег. Тогда, когда сумасбродства и пошлости людей переходят границы, избыток их падает к нам и, по старой привычке, мы говорим: "Дождь идет!" Живут вместе, группами, люди различных времен, но имевшие при жизни одни и те же пороки и наклонности.
Например, есть город неправды или дипломатов и т. д. Рай отделен от нас глубокой, непроходимой бездной, в которой находится резиденция сатаны. Там постоянно горит огонь, выделяющий черный дым, который омрачает свет из рая и погружает нас во тьму. Иногда дым менее густ (мы называем эти мгновения днем), лучи света опять озаряют нас, и мы издали видим жилище Бога и окружающих Его блаженных. Не удивляйся, что я говорю о Боге. Мы знаем о Его существовании; знаем, что Сын Его так любил грешников, что умер за них на кресте и что, если б мы уверовали в Него перед смертью, то были бы спасены. Но теперь мы даже забыли имя Спасителя, зная, что, если б только вспомнить это имя, все было бы хорошо, и теперь нашли бы мы покой. Увы! Поздно!..
Четвёртое письмо
Условия, при которых я вырос, нельзя назвать счастливыми. Мои родители так мало походили друг на друга, что знающие их спрашивали себя, как мог совершиться такой брак. Отец мой был человек тихий, сдержанный, безответный. Будучи во главе большой, известной фабрики, он оставался незначащей, незамеченной личностью. Только при более коротком знакомстве можно было оценить его, и тогда в его спокойном взгляде и простых речах чувствовалось так много глубины, что невольно являлась мысль, что он не совсем обыкновенный человек. Моя мать была главное лицо в доме: она была светская дама, в полном смысле этого слова, и при том необыкновенной красоты, которую сохранила до поздних дней. Многие считали ее холодной и бездушной; отчасти это мнение было справедливо, но у нее была сильная воля, много энергии и редкий ум.
Все удивлялись ей, но мало кто любил ее. Я последовал примеру других в своих чувствах к ней. Она была олицетворенное совершенство. Безукоризненной наружности, безупречной в исполнении своих обязанностей, как светских, так и домашних, и религиозных.
Чем более я припоминаю прошлое, тем более вижу, как она дорожила мнением общества.
Наш большой дом был разделен на две части. В одной первенствовал отец; в другой мать. Я был любимцем последней и оставался постоянно при ней. У матери были беспрестанно гости, приемы, вечера; отец занимался лишь делами. О хозяйстве заботилась сестра моего отца, тетя Бетти. Она составляла резкую противоположность с моей матерью и была единственное существо, умеющее развлекать. Все было у нее на руках в доме, и она считала себя созданной для спокойствия и счастья брата, почему и не выходила замуж.
Всегда веселая, она иногда поражала своими странностями и своей необычайной наивностью. Несмотря на свои многочисленные недостатки, у нее было детское, теплое сердце, и вся жизнь ее была одной проповедью о заповеди Христовой, любить Бога и ближнего. Я нежно любил ее и с удовольствием слушал ее наставления в религии. От нее я заимствовал первые понятия о долге; от нее приобрел горячую веру, которую, к сожалению, потом утратил. Я был уже взрослым молодым человеком, когда тетя Бетти умерла.
Смерть ее произвела на меня сильное впечатление. Моя мать предназначила меня для военной службы, она гордилась мной, моей красотой и хотела, чтоб я блистал в свете, но отец восстал против этого; я поступил на службу под его управлением и с первых шагов окружил себя беспутной, развращавшей меня молодежью. Когда мне минуло двадцать лет, я потерял отца. В то время я сильно занемог, и доктора посоветовали мне поехать в деревню, отдохнуть для подкрепления сил. Наша усадьба мне надоела, и я предпочел провести лето в домике лесничего, на берегу моря. Старик лесничий жил там со своей дочерью Анной. Анна! Думал ли я тогда, что это имя возбудит во мне столь тяжелые воспоминания? Мои силы скоро восстановились, и от скуки я стал ухаживать за Анной. Она была почти невоспитанной мещанкой, но в ее простом обращении и в открытой душе было столько гармонии и свежести, что они поневоле приковывали к себе.
