- Не правда ли, - сказала она, - ребенок спит, он не умер?
Я видел, что было мертвое лицо, но не имел духу сказать ей это, и ответил:
- Конечно, спит. Дети всегда спят!
- Конечно, спит, - повторила она и начала тихонько укачивать младенца.
Я вздрогнул от звука собственного голоса, который слышал в первый раз.
- Говорят, я убила его, - продолжала женщина, - ведь это пустая болтовня?
Может ли мать умертвить собственного ребенка? - и она судорожно прижала его к своей груди.
Я не мог долее выдержать этой раздирающей душу картины и быстро удалился. Я, движимый невидимой силой, летел все далее и далее. Этот мир теней был плотно населен. Повсюду встречались мне какие-то фантастические существа, без жизни - живые тени. И везде все те же страдания, раздирающие мою грудь... но о них довольно! Я, наконец, остановился перед домом, показавшимся мне трактиром. В свете, бывало, я на такие дома смотрел с презрением и знал их только по имени; теперь же все было хорошо для меня.
Я слышал, что в комнатах устроена была попойка, игра в карты. До меня долетали звуки этого веселья ада. Один из призраков, казавшийся трактирщиком, сделал мне пригласительный знак. Меня привлекал огонь, горящий в комнате, и я повиновался.
- Разве вы не видите, что в дом есть дверь? - сердито встретил меня трактирщик.
- Я замерз, - сказал я вместо ответа.
- Дурак, зачем ходишь обнаженным? - ядовито усмехнулся мне в ответ этот человек, - сюда приходят лишь разодетые люди.
Невольно вспомнил я свой теплый халат и другие принадлежности туалета. Не успел я подумать о них, как увидел на себе и халат, и туфли, и шапку, но не почувствовал тепла и остался нагим. Приблизясь тогда к камину, я пытался согреть замершие члены, но и огонь не давал тепла. С досадой отвернулся я и услышал, как сидящие у стола потешались надо мной, называя болваном! Один из них протянул мне ковш. Я не был никогда пьяницей, но тут я схватил с жадностью поданную чашу и поднес ее к губам... Как выразить чувство, охватившее меня, когда, вместо вина, я нашел одну пустоту?! Везде все то же - пустота! пустота! Мое разочарование было, вероятно, написано на моем лице и, видимо, забавляло окружающих, но в их веселье была какая-то тоска, фальшивая нотка, резавшая мне душу. Игра продолжалась, а я погрузился в тяжелое раздумье. Наконец я обратился к угрюмому хозяину трактира.
- Что это за дом? - спросил я дрожащим голосом.
- Мой! - был короткий ответ.
- Но каким образом он очутился здесь? - спросил я опять.
Трактирщик поглядел на меня с состраданием и несколько минут не отвечал.
- Как очутился здесь? Я пожелал иметь его, и он стоял уже передо мною.
Я стал понимать.
- Значит, этого дома нет в сущности? Он лишь представление нашего воображения?
- Да! - крикнул один из играющих, - мы живем здесь в волшебном краю: о чем ни подумаешь, все тотчас стоит перед нами!
И, с ужасным смехом, выражающим все, кроме веселости, он бросил карту на стол. Теперь я понимал: дом был призрак; и огонь без тепла, и факелы без света, и карты, и вино, и даже передник хозяина - все было лишь призраки! Одно было действительно: невидимая сила, заставляющая этих духов заниматься за гробом неустанно тем, в чем находили мы удовольствие на земле. Меня охватывал ужас при этом зрелище. Я хотел бежать от него, и бежал... но в ушах моих долго звенел демонический смех, похожий на кваканье лягушек, с которым проводили меня играющие в трактире.
Сколько времени я странствовал - не могу сказать! Вдали виднелся свет, к которому я и направлялся; но мало-помалу он становился тусклым и я видел, что скоро наступит полный мрак. Тогда, в невыразимом отчаянии, я съежился и, как пресмыкающееся, остался недвижим, предаваясь беспредельной тоске. Для нас здесь нет развлечения от горя, нет возможности забыться!.. Глубокий вздох заставил меня внезапно обернуться. В полутьме я мог различить человеческий образ, черты которого были несоразмерно вытянуты и руки которого беспрестанно искали конца веревки, обмотанной вокруг его шеи. Изредка он как бы старался совсем освободиться от уз. Он смотрел на меня страшно-вытаращенными глазами и не говорил ни слова.
