- Ты белая женщина? - спросил я.
- Не знаю, что хочешь этим сказать, - ответила она, - меня зовут Эмилией Флеминг.
- "Флеминг и Спаркман"! - воскликнул я, вспомнив известную английскую фирму.
Она кивнула головой.
- Ты, кажется, очень несчастлива! - продолжал я. - Бедное дитя!
- Да, я несчастная, меня постигла страшная потеря!
- Что же ты потеряла, бедная Эмилия!
- Ах! Жемчужину, - воскликнула она, ломая себе руки.
Только жемчужину, подумал я, но вспомнил, что где-то читал, как купец продал все свое имущество для того, чтобы приобрести одну такую драгоценную жемчужину.
- Ты, может быть, найдешь ее!
Лицо ее просияло.
- Ты полагаешь? Но я так давно ищу ее!
Я вспомнил чьи-то слова, что ищущие на ходят, но не мог их выговорить и сказал:
- Если ты давно ищешь, то тем более нужно полагать, что твои усилия приходят к концу.
Этими словами я приобрел ее доверие, и она решилась рассказать историю ее жизни.
- Ты назвал фирму "Флеминг и Спаркман"; мой муж был когда-то во главе ее. Но то было давно, очень давно. Он был прадедом прадеда настоящего властелина. Я в шестнадцать лет вышла замуж за Роберта Флеминга, который, вводя меня в свой роскошный дом, прежде всего подарил мне великолепное жемчужное ожерелье, имеющее ценность целого состояния.
- Видишь это среднее синеватое зерно? - сказала она. - До сих пор помню его слова, как будто это было вчера: оно знает твою супружескую верность, а это красноватое означает твою любовь, а белое - твою невинность. Другие поменьше представляют остальные добродетели, а шнуровка - это твоя женская честь.
С этими словами он надел мне ожерелье и увы! Все жемчужины остались целыми, только одна потерялась!
Любила ли я его? Не знаю. Но я была счастлива, у меня было двое детей, и я ничего не желала.
Нас стал посещать приятель моего мужа.
Он ухаживал за мной, и под его влиянием со мной совершилось что-то, чего я не могу и объяснить. Сердцем и душою я была предана мужу, но, при виде того, я вся горела, в крови моей был яд, я теряла рассудок. Однажды он забылся, обнял меня, я не в силах была противиться ему, не помнила, что делала, но, вероятно, старалась высвободиться... шнурок на моей шее лопнул, и весь жемчуг рассыпался. Я опомнилась и, придя в себя, умоляла его оставить меня. Он повиновался, а я стала собирать потерянную драгоценность. Нигде не могла я найти среднего, самого большого зерна - моей супружеской верности. Долгое время искала я ее, скрывая от мужа, но пришел день, в который он заметил, что ее нет. Он много не говорил, но с тех пор на его лице было мрачное выражение, говорящее ясно: твоя верность пропала, чем можешь ты быть для меня?
Что же касается моего искусителя, то он чувствовал, кажется, угрызение совести. Он избегал меня, но зато я не могла более жить без него. Постоянно следя глазами за каждым его движением, я находилась под обаянием того мгновения, в которое я находилась в его объятиях, - моего падения; воображение живо рисовало мне все жгучие подробности, и я неудержимо стремилась всеми силами желания к тому же наслаждению.
Вскоре меня поразила болезнь, я умерла и очнулась здесь.
После долгого молчания, она продолжала:
- Знаешь ли ты, что значит духом странствовать по земле? Послушай! Я не знала покоя, мне нужно было вернуться в свое прежнее жилище, чтобы отыскать потерянную жемчужину. Вот уже несколько столетий, что я ищу ее и не могу найти.
Трудно мне, почти невозможно передать тебе, что я чувствовала, бродя по прежнему моему дому. Я дрожала, как бы идя к запрещенной цели. Все жилище посетила я от чердака до погреба, всюду распространяя ужас.
Только один старый слуга не боится меня, он привык видеть мое появление.
Исходила я залу, где потеряла жемчужину, но там ее не оказалось, ищу дальше по коридорам, в картинной галерее, где все семейные портреты. Вот образ моего оскорбленного супруга! Напрасно я ловлю в его глазах хоть тень прощения, они неумолимо глядят на меня! Вот и дети мои, но и в их лицах не вижу я нежности! Много поколений пережило в этом старом доме. Все знают, кто я и зачем прихожу. Мое ожерелье до сих пор переходит из рода в род, и я должна являться той, у которой оно находится, за несколько времени до смерти. Прежде меня страшились и не знали, как отвечать на мой вопрос: где моя жемчужина? Но теперь руку умирающей кладут на Библию и говорят: "Вот, где ее можно найти". Это не моя жемчужина, но на это возражать нельзя.
