Под давлением национальных демократов и желая показать лояльность Антанте, польское государственное руководство приняло в середине декабря 1918 года решение выслать Кесселера из Варшавы. Одновременно в различных интервью западным газетам Пилсудский оттачивал аргументацию, почему он воевал на стороне Центральных держав. В конце концов был отработан следующий вариант объяснения. Вот как он выглядел в изложении одного из итальянских генералов, посетивших Польшу в начале 1919 года в составе военной миссии, принятой начальником государства: «Я всегда был другом Антанты, но в первую очередь должен был заботиться о благе моей Отчизны. Это диктовало мне борьбу с царизмом, что не означало намерения бороться с Антантой. Поэтому, когда царизм рухнул, я прекратил борьбу с Россией и распустил мои легионы. Вернувшись в Польшу после поражения Центральных держав, я понял, что моя личность могла бы помешать установлению близких отношений между моей отчизной и Антантой. Я задал себе вопрос, должен ли я остаться или устраниться. Я пережил страшную внутреннюю борьбу. И на этот раз любовь к отчизне заставила меня остаться, потому что я понял, что мое присутствие сохранит Польшу от самой большой опасности – разрушительной революции, – и наоборот, позволит ей встать на путь мирной эволюции. Поэтому я остался. И сейчас, когда между мной и Антантой уже не стоит царизм, я могу открыто говорить о моих дружественных чувствах к Антанте, с которой мы должны и дальше крепить наши связи»[166].
После создания кабинета Падеревского вопрос признания сдвинулся с места. 21 января 1919 года новое правительство признал Польский национальный комитет, что дало западным державам свободу рук в этом вопросе. 30 января польское правительство признали США, 24 февраля – Франция, на следующий день – Англия, 27 февраля – Италия. Получив международно-правовое признание, польское правительство имело возможность вести полноценную международную деятельность, вступать в официальные сношения с другими странами, заключать договоры, получать кредиты и т. д.
Пилсудского мало волновало отсутствие у Падеревского опыта государственной деятельности (да и его собственный опыт на этом поприще исчислялся не годами, а неделями). Главным достоинством Падеревского, с его точки зрения, было то, что он больше других подходил на роль человека, способного смягчить политическое противостояние в стране и представлять интересы Польши на мирной конференции в Париже, начавшей свою работу 18 января 1919 года. В марте Пилсудский так оценивал достоинства Падеревского: «Наши профессиональные политики пренебрежительно отзываются о Падеревском как профане и наивном артисте, не понимающем настоящей политической игры. А я вам скажу, что именно в нем я нашел то, чего не мог найти у всех других как в моем собственном лагере, так и в противоположном: понимание иерархии вопросов в политике и такой простой вещи, что нужно уметь откладывать и отбрасывать в сторону менее важные дела ради тех, которые в данный момент являются самыми важными»[167].
Во время войны лидеры Великобритании, Франции и особенно США постоянно подчеркивали, что они ведут ее против милитаризма и автократической власти, за демократию. Возникшие в конце 1918 года на развалинах трех империй независимые государства Восточной Европы не могли игнорировать явно выраженную волю победителей. Главным институтом демократического режима является, как известно, парламент, который и следовало как можно скорее избрать. Пилсудский это прекрасно понимал и, борясь за международное признание польского правительства, буквально настоял на скорейшем проведении выборов в Учредительный сейм и безотлагательной разработке избирательной процедуры. Было решено, что выборы будут всеобщими, равными, прямыми, пропорциональными при тайном голосовании. Избирательное право получили женщины, но его не имели лица, находившиеся на действительной военной службе. Главными участниками избирательного марафона были политические партии. Сам Пилсудский особого интереса к выборам не проявил, собственной партии не создал и ни одну из существующих на выборах открыто не поддерживал, в том числе и свое детище – ППС. Конечно, это вовсе не означало, что его не волновало будущее взаимодействие с сеймом. Но эту задачу он надеялся решать с помощью своих людей в левых и отчасти центристских партиях, то есть так, как это делал во время войны, когда нуждался в политической поддержке той или иной своей инициативы. Следует сказать, что, встав во главе государства и всячески демонстрируя равноудаленность от разных политических направлений, Пилсудский сохранил все свои прежние контакты в левом лагере и активно ими пользовался в случае необходимости, особенно если нужно было осуществить какие-то тайные замыслы.
