— Что-то я не поняла, — сказала Елена. — А за что вас сумасшедшей ославили? Обычные показания.
— Так не все это показания-то… — Суботиха вздохнула, налила себе еще водки, посмотрела на Елену вопросительно. Та покачала головой. Суботиха, кряхтя, поставила бутылку под стол. — Когда все в дом ушли: и милиция, и эксперт, и еще там кто-то, я и увидела…
— Что?
— То, чего лучше бы и не видеть…
— Ой, ну не томите, ради Бога! — воскликнула Елена. — Что вы увидели?!
— Да его и увидела. Штейнера молодого.
— Где? В окне?
— Да не в окне… — стесняясь, сказала Суботиха. — Стоял он за кустами и за домом наблюдал.
— Живой?!
— Нет, мертвый стоял! — съехидничала старуха. — А потом повернулся и ка-ак крикнет мне: «Где мои зубы?!»
От этого резкого старухиного выкрика Елена вздрогнула. Потрясенная, она смотрела на Суботиху, приоткрыв рот, и разные мысли проносились в ее голове. Первая: «Старуха и правда сумасшедшая», вторая: «Это я сама сумасшедшая», и третья: «Мир сошел с ума».
— Насчет зубов я, конечно, пошутила, — сказала Суботиха, довольная произведенным эффектом. — Это такая страшилка есть. Меня однажды брат ночью до истерики напугал, когда я еще ребенком была. До сих пор эти зубы помню… Живой он стоял, конечно. И что интересно: на антиповском участке. Спрятался за кустами и смотрел в собственные окна, вытянув шею.
— Да как же это возможно?!
— Ты пойми, я ведь тогда еще не знала, что в доме произошло. Просто увидела милицию и решила, что со Штейнером беда приключилась. Ну, репутация у него такая была, понимаешь? Скажу честно, подумала, что его убили. Дружки у него всегда были неприятные. Таких дружков лучше не иметь! Сейчас для этого слово специальное есть — беспредельщики. Оно, конечное, не новое, это слово, но уж больно распространенным стало. Не случайно, я думаю… Правда, незадолго до смерти Штейнер немного притих. Поговаривали, что роман у него с дамочкой какой-то городской. Мол, влюбился он, остепенился. Но я не верила, поэтому, когда людей у его дома увидела и услышала эти слова про опознание, решила, что все, конец пришел Штейнеру. Но когда заметила его самого за кустами, то поняла, что по другому поводу милиция приехала. Наверное, набедокурил: украл что-то или даже прирезал кого! И опять скажу честно, не удивилась. Я подумала: «Теперь в бега пустится. Мать жалко. Что она хорошего в жизни видела?» А Штейнер постоял так с минуту и вдруг повернулся и к Антипову в дом пошел! Ну, Антипов — вор авторитетный, я подумала, что за советом или отсидеться… Хотя вряд ли бы он Штейнера дальше порога пустил. Но дверь входная вроде бы стукнула… Я нарвала листа смородинового, пошла в дом, а потом мне что-то спать захотелось, я и заснула. Когда проснулась, деревня уже гудела! Народ бегал, все ахали, бабы кричали. Потом всех опрашивать начали: кто да что видел… Еще до того, как милиция ко мне зашла, я узнала, что молодому Штейнеру горло перерезали. Тут я, конечно, сильно призадумалась. Стала осторожно баб расспрашивать, узнала все подробности, поняла, что, если бы не Штейнер за кустами, то ничего особенного я и не видела. Но вот Штейнер за кустами — это как объяснить? Ко мне здесь такое отношение, в деревне… Не пришлась я им! Они меня не понимают! А я, вот веришь ли, Корчаковку люблю до смерти. Мне даже нравится, что поезда шумят! Я иногда выхожу на берег, смотрю, как они мимо проходят, и фантазирую: куда они направляются, кто в них сидит… А соседи говорят: «Придурочная». Ну, уж на берег здесь вообще не принято ходить. Тут ты права: нечего было Михайлову там делать. Ко мне он приходил, специально ко мне.
— Но вы тогда все-таки дали эти показания?
— Все-таки дала… Но не сразу, не в тот день. В тот день я просто сказала, что видела уже приезд милиции. Их это не сильно заинтересовало. Потом я все ходила, переживала, наконец, решилась. Пошла в наш отдел, там как раз в этот момент милиционеры из Новосибирска были, сказала, что хочу кое-что добавить к своим показаниям. Там и участковый наш сидел и эти, городские. Они меня выслушали, записали все, что я говорила… Переглядывались так противно… Смеялись, наверное, про себя. Ведь и правда, что это такое: стоит убитый Штейнер и смотрит, как в его доме милиция его же осматривает!
