Самым надёжным источником сведений он по-прежнему считал барона Петра Павловича Шафирова, вице-канцлера. Но барон последнее время пропадал в Сенате, и, по слухам, там развернулись некие споры и даже распри.
В такие дни маркиз не считал для себя возможным нанести визит вице-канцлеру. Но его патрон кардинал Дюбуа, ведавший иностранными делами королевского двора, не любил замедлений в дипломатических сношениях. И пришлось маркизу в конце концов отправиться к Шафирову, тем паче что они пребывали в весьма приязненных отношениях.
Пётр Павлович был, как всегда, радушен и вышел к нему навстречу. Но маркиз тотчас уловил, что барон не совсем в себе и улыбка его натянута.
— Любезнейший барон, прошу простить мне мою нескромность, но мне кажется, что вы чем-то озабочены и даже расстроены. — Маркиз с ходу взял, как говорится, быка за рога.
— Не скрою, сударь мой, у меня неприятности в Сенате. Но это ни в коей мере не может помешать нашей дружеской беседе и, того более, омрачить наши отношения.
— Тогда позвольте мне без обиняков задать вам вопрос, так сказать, в лоб: где сейчас находится ваш повелитель?
— Сколько мне известно, он оставил Дербент и движется с армией в сторону Аграханского залива, собираясь там погрузиться на суда и отплыть в Астрахань.
— Из этого можно вывести, что кампания нынешнего года закончена? — с некоторым удивлением спросил маркиз.
— Частично, — уклончиво отвечал Шафиров. — На всём протяжении до Дербента поставлены сильные гарнизоны, кор-д-арме, то бишь ударный корпус, получил задачу уже нынешней осенью занять Баку. Тем более что тамошний владелец будто бы готов сдать его нашему воинству.
— Ваш повелитель, как я слышал, обещал помочь его шахскому величеству, находящемуся в весьма затруднительном положении.
— Шахское величество? — рассмеялся Шафиров. — Нет, маркиз, скорей шахское ничтожество. Наш посланник Семён Аврамов ведёт переговоры с наместником престола и главнокомандующим армией Тахмаспом, сыном Хуссейна, законным шахом, а не с афганским узурпатором, ставленником турок. Я знаю, что у Франции есть свои интересы в Персии, и мы будем считаться с ними...
Маркиз удивлённо вздёрнул плечами.
— Вы говорите так, милый барон, словно ваша армия уже готова занять не только Баку, но и Исфахан.
— Бог с вами, однако открою вам небольшую дипломатическую тайну: мой повелитель намерен заключить союзный договор с будущим шахом Тахмаспом. Этот договор должен закрепить за нами завоёванные области и одновременно противодействовать турецким завоевательным планам. Полагаю, вам известно, что Турция на протяжении нескольких последних десятилетий неоднократно шла войною на Персию. Это весьма воинственная империя, и, встретив сильное сопротивление на западе, она устремилась на восток. Жадность турок непомерна.
Маркиз подумал при этом, что и жадность России столь же велика, однако не решился высказать это своему собеседнику. Но Шафиров, казалось, прочитал его мысль. Он сказал:
— Мой государь тоже явил миру изрядный аппетит — вы это подумали, дорогой маркиз. — И барон усмехнулся. — Да, но в большинстве своём он задался целью возвратить исконно русские земли на западе, равно и открыть для империи морские пути. Он добивается свободы торговли и мореплавания, дабы таковая держава, как Россия, крепчайше стояла на своих ногах. Не секрет: мы во многом отстали от вас, вот он и торопится наверстать. У моего государя — широкий шаг. И ежели Господь даст ему веку, то он выведет Россию и на Чёрное море, которое некогда называлось — да будет вам известно — Русским морем. Он сумеет приструнить турок, непрестанно грозящих европейским народам.
— Согласен с вами, дорогой барон: турецкие притязания слишком велики. Но не кажется ли вам, что империя османов ослабла. Об этом неустанно твердит наш общий друг князь Кантемир. Кстати, нет ли у вас от него вестей?
— Непосредственно от него нет. Однако несколько дней тому назад с торговым караваном из Астрахани возвратились его супруга княгиня Анастасия Юрьевна и дочь Мария. К сожалению, сенатские дела не дали мне возможности навестить их. Но я намерен в самое ближайшее время нанести им визит. И тогда нам многое станет известно. — Последние слова Шафиров произнёс с нажимом.
