— А то что? А? Убьешь меня? Черта с два. Я, за каким-то дьяволом, тебе нужна, чертов псих, — она приподнялась с кресла и смотрела на меня снизу вверх, не моргая.
Я сжал ее за плечи со всей силы и встряхнул, приподнимая так, что ей пришлось встать на носочки. Расстояние между нашими лицами было настолько близким, что я даже чувствовал ее дыхание. Частое и прерывистое. В глазах, которые отливали янтарным оттенком, ярость полыхает… от чего они стали темнее, как жидкий шоколад. Вязкий… тягучий… Понимаю, что смотрю в них и мысли путаются, словно трясина затягивают. А потом вдруг швырнул обратно, на самого себя разозлился за это секундное помутнение, и, схватив рукой ее за горло, в спинку кресла вжал.
— Не-е-ет, ты будешь жить… жить сложнее, Александра… — замолчал, нависая над ней и закрывая собой все пространство вокруг. Продолжал разглядывать. Внимательно. Изучающе. Руку все сильнее сжимал и наблюдал, как она рот приоткрыла, пытаясь вдохнуть. А у меня словно разряд электрический пробежал по позвоночнику, до покалываний в затылке, потому что жар ее кожи ладонью чувствовал, а по влажным приоткрытым губам захотелось пальцами провести, ощутить их упругость и мягкость. Красивая сучка. В зрачках мое отражение пляшет вместе с сотней демонов, и грудь упругая, полная в вырезе бесформенной кофты колышется, бешено вздымается. Дышать стало и самому сложнее, в кресло ее сильнее впечатал, вплотную к лицу приблизился, в глаза смотря, и продолжил. — Смерть — это когда живешь и видишь, как умирают те, кого ты любишь…
Ослабил захват, и она, хватая воздух, губы облизала. На багровые следы на шее ее посмотрел, и словно от сна какого-то очнулся. Мне ведь правда только что хотелось сжать пальцы посильнее, чтоб забилась в моих руках. И это возбуждение дикое. Не к месту и не в тему. Ноги ее распахнутые моих касаются. Перед глазами — туман дурманящий, от которого голова кругом и дрожь по всему телу прошла. Я не понимал своей реакции острой на эту неожиданную близость, от чего взбесился еще больше.
— Мы уезжаем. На выход.
Она откашлялась, и, как только я отстранился, осторожно выпрямилась.
— К машине иди.
Медленно встала, вытягиваясь во весь рост в каких-то сантиметрах от моего тела. Я даже не подумал отодвигаться, наблюдал, как вести себя будет. Думал, она смутиться, но девчонка лишь вызывающе вздернула бровь, распаляя мой гнев еще сильнее.
— Боже, что я слышу. Ваше графство, — присела в реверансе, кривляясь — сами охранять будете? Хотя да, я понимаю, с такими придурками, как у тебя, разве что куриц сторожить… да и то…
— Удел любой курицы — стать чьим-то обедом… так что думай, перед тем как себя с кем-то сравнивать…
— Смотри, не подавись…
— Терпеть не могу куриное мясо, слишком пресное…
— Да уж, повар из тебя так себе…
— В машину. Быстро.
Развернулся к выходу и за локоть ухватил. Ни слова не произнес, просто потащил за собой, как куклу тряпичную. Она упиралась и вырывалась, выкрикивая ругательства, а я просто сжал руку еще сильнее, не обращая внимания на ее выверты, и шел в сторону машины.
— Пусти. Пути меня. Сволочь. Лапы свои убери. Ненавижу. Куда ты меня тащишь? — она молотила меня кулаком по плечу, пытаясь высвободить руку.
Охранники стояли, не шевелясь и остолбенело поглядывая друг на друга. Они не понимали, что должны сейчас делать — броситься помогать или на месте оставаться. Когда доволок ее до машины и к ручке двери потянулся, она вдруг выпалила:
— Да ты бы лучше жену свою так охранял. Может, в живых бы осталась, — я резко остановился и резанул по ней взглядом. Она сразу замолчала и побледнела. Сейчас и правда испугалась. Сильно. Почувствовала, что к чему-то очень болезненному прикоснулась, после чего к черту летит и терпение, и выдержка.
Швырнул ее на переднее сиденье так, что она ударилась о приборную панель. Зашипела и дотронулась рукой до разбитой губы, утирая кровь.
— Ты сама себе сейчас приговор подписала, дрянь малолетняя, — и со всей силы захлопнул дверь.
