Опишу их. Именно им пришлось сыграть роль в событиях ночи, определив мою жизнь на час или два. Их разговор мне памятен. Проблемы сужают мир: именно оттого их так трудно решать. Но тут я как будто случайно забылся (или опомнился), развлеченный странностью обстоятельств. В душе я был рад тому, что больше не был один. Они вели спор.
Дама - единственная, как и д(лжно дамам - сидела на оттоманке, поджав ноги. Ее я разглядел позже всех. Мужчины, все в черном, как и я, говорили стоя. Впрочем, один из них при моем появлении сел: в пышное кресло с четой гарпий, державших на крыльях поручни. Оно могло бы вместить еще двух таких, как он. Он был худ, с пальцами скрипача. Кроме него, тут были: проворный карлик с хищным лицом (костюм сидел на нем дыбом); грузный добряк, чей взгляд под владычеством флегмы грозил сползти в сон; джентльмен с резким голосом, без особых примет, на вид старше и беспокойней других. Он-то и держал речь. Когда я вошел, он один взглянул на меня - но словно бы издали, мельком. Я услыхал:
- ...Дюркгейм. Вы, милый Карл, напрасно считаете, будто классики только скучны. Будь он здесь, он бы внес нотку скепсиса в наши прения и, клянусь вам, был бы прав.
- Не вижу, что тут возразить, - отозвался Карл: не карлик, как я решил по энерции, а тощий в кресле. - Но это может и Джуди, - он кивнул на ленивца. Тот смолчал.
- Не спорю, не спорю, - заспешил джентльмен (он как раз спорил). - Но посудите сами: к чему нам умножать сущности без нужды? Все происходит в рамках понятного. Больше того: в рамках разумного. Я обращусь к силе цифр. Их авторитет...
- Подмочен, - вставил карлик и разразился вдруг хохотом. Джентльмен укоризненно взглянул на него.
- Перестаньте, Сульт. Вы сами джокер и потому считаете, что цифры от дьявола, - сказал он.
- Как же я могу еще считать ? - спросил Сульт ехидно, нимало, однако, не обидевшись на странный намек.
- Не цепляйтесь к словам. Вы, между прочим, еще эгоист и вот почему вы здесь.
Карлик перестал улыбаться.
- Это свойство нашей породы, - сказал он. - Но я что-то не понял мысль. Почему я здесь?
Джентльмен вдохновился.
- Эгоизм есть не зло, как многие думают, - начал он, - но живая реальность. Ее нельзя заменить. В ней та правда уродства, которую видно в калеках - извините, Сульт, - но не видно порой у здоровых людей. Не всегда видно... Итак, я склонен считать, что Танатос основан на лжи. Вы следите, Карл?
Тот кивнул.
- Отлично. Так вот. Эгоизм может быть и прикрыт: заботой об обществе, страхом, искусством, деньгами. Но в основе это лишь поводы, причина же он. Он - большой палец руки; все прочие без него бессильны.
- Это, конечно, не ново, - сказал Карл. - Что касается хиромантии...
- Да. Да! - запальчиво перебил джентльмен. - Это именно старо! Ветхо! Я бы даже сказал - вечно. Больше того. Я уверен, что вся ошибка - заметьте, я признаю ошибку - кроется где-то здесь.
- Где же? - спросил Сульт.
Он шагнул к столу (посреди гостиной был большой стол с грудой яств, батареей бутылок и тем изяществом сервировки, которое выдает усердие женских рук) и взял грушу. Я прикрыл дверь, ожидая, что дальше. На меня не смотрели.
- Да, вот именно: где? - поддержал Карл. Скрутив ноги штопором, он взирал вверх капризно, как нищий принц.
- Пьер уже сочинил теорию, - раздался вдруг низкий контральто в углу. Женщина усмехнулась, встретив мой взгляд. Она была в чалме и шальварах восточного кроя. Узкие лодочки голых ступней (сидела она по-турецки) белели на фоне пурпурной ткани. Мне почему-то казалось прежде, что у ней не прикрыта грудь. Но нет, на груди был повязан платок, и бюстгальтер был нужен разве лишь гарпиям кресла.
Джентльмен осклабился.
- Глэдис права,- сказал он. - Но это не я сочинил: я сделал вывод. Город самоубийц - удивительно броская тема. Рекламы ее подхватили, опошлили и ославили. Но вот парадокс и факт: к нам едут все меньше и меньше. И едут, гм, совсем не за тем, за чем надо. Вот вы, - повернулся он вдруг ко мне. - Вы приехали, сударь, чтобы расстаться здесь с жизнью? Нет? Он строго свел брови.
- Нет. - Я слегка поклонился, сделав вперед шаг. - Я надеюсь, что здесь...
