Он представляет себе приютский двор. Дует легкий ветерок. Бугенвиллеи тянут к нему лепестки, гладят его по лицу. Их ветви разрастаются, заполняют весь двор, взбираются на черную стену, тянутся к улочке, по которой он бежал из приюта. Просто удивительно, как быстро они перемещаются. «Скоро и сюда доберутся», – думает Чамди.
Совсем рядом проносится грузовик, но он не слышит рева мотора.
Красивая машина с тонированными стеклами. В машине играет музыка. Чамди бежит, вспоминая наставления Сумди. Надо заплакать. Чамди старается вспомнить, когда он в первый раз ясно понял, что у него нет родителей. Нет, ничего не получается. Кажется, он шел через двор, а миссис Садык сидела на камне у колодца. Чамди посмотрел на нее и вдруг осознал, что она не его мать. Ему было очень грустно в тот день, но он не плакал. Значит, и сегодня вряд ли заплачет.
Чамди стучит по стеклу. Ничего. Он стучит сильнее. Стекло опускается, молодой парень сердито кричит:
– Вали отсюда! И клешни свои убери, а то получишь!
Все ясно, этот ничего не даст. Чамди идет к следующей машине, такси, оглядывается на светофор, чтобы посмотреть, горит ли еще красный свет, и тут порыв ветра бросает ему в глаза пригоршню пыли. Глаза слезятся. Чамди трет их кулаками, вслепую пытается выбраться на тротуар и налетает на мотоцикл. Мотор оглушительно ревет, отовсюду летят гудки. «Светофор переключился», – понимает Чамди.
– Вот говнюк!
Наверное, это про него. Чамди старается проморгаться, но без толку. Серые стены и покосившиеся фонарные столбы словно окутало дымом. Чамди спотыкается о бордюр, охает, выбирается, прихрамывая, на тротуар и тут же садится.
– Эй, герой! – слышит он голос Сумди. – Чего разлегся?
– У меня с глазами что-то.
– Ага, все в ресницах! Давай поднимайся!
– Я ничего не вижу…
– Нежный ты у нас, – ворчит Сумди, помогая ему встать. – Открой глаза.
– Если бы я мог их открыть, я бы так и сделал, как думаешь?
Сумди грязными пальцами с черными ногтями разжимает веки.
– А, вот в чем дело. Сейчас, погоди. – Сумди дует ему в глаз.
– Что там?
– Песок, что же еще?
Сумди снова дует, но легче не становится.
– Не дергайся. Сейчас ногтем достану.
– Что?!
– У меня на мизинце длинный ноготь. Нарочно отрастил. Знаешь зачем? Чтоб удобней было чесать в…
Он замолкает, но Чамди и так все понял.
– А теперь ты этим ногтем мне в глаз полезешь?
– Шутка! Пошутить нельзя?
Сумди осторожно ведет ногтем по глазу и поддевает песчинку. Чамди ойкает.
– Все. Теперь открывай второй.
Второй глаз Чамди открывает сам. Прошло… Глаза покраснели и слезятся.
– Повезло! – радуется Сумди. – Теперь ты как будто зареванный. Чеши за деньгами! И помни – учитель за тобой наблюдает.
На светофоре загорается красный свет.
Чамди полон решимости доказать, что способен выжить на улице. Он ждет, пока первые ряды машин остановятся, заглядывает в салоны и в одном видит раскрасневшуюся от жары толстуху. Сумди говорил, у толстых тетенек толстые кошельки. Чамди сам себе желает удачи, обаятельно улыбается и подходит к окну. И только тут замечает рядом с толстухой мальчишку, года на два младше, чем он сам.
– Ма, – говорит мальчишка, – смотри, нищий.
Чамди сразу же перестает улыбаться. Он не ожидал столкнуться с ровесником. А главное, мальчишка сразу понял, что Чамди нищий. Может, Чамди и сирота, но он умеет читать и писать, а нищим он стал временно. А вот мальчишка сразу сказал – нищий. Можно подумать, на Чамди спецодежда, как на полицейском или на докторе. Он опускает голову. Наверное, дело в его грязной майке. Мальчишка кричит:
– Смотри, какой он худой!
Чамди боится поднять голову. Он хотел понравиться толстухе, сказать что-нибудь веселое и остроумное. Стать похожим на Сумди.
Он пытается втянуть ребра, хоть и знает, что ничего не получится.
– На-ка, дай ему денежку, – слышит он голос толстухи, и в протянутую руку ложится монетка.
Чамди не знает, сколько ему подали, он глядит себе под ноги. Замечает сломанный ноготь на большом пальце. Это он его о бордюр сломал. Зажав монетку в кулаке, Чамди отходит от машины.
