Чамди-то сегодня не уснуть. В приюте у него и кровать была, и простыни чистые. А здесь, на дорожке, в спину впиваются камешки и мусор. Остается только таращиться на темное небо в надежде уснуть от скуки.
Может, мама там? Может, она на небе живет?
Чамди и раньше об этом думал, а вот сейчас всем сердцем поверил: она и вправду на небе. «Наверное, поэтому меня папа и оставил, – думает он. – Я ему маму напоминал. Теперь она на небе живет, и когда-нибудь я ее увижу».
Чамди ищет на темном небе силуэт матери. Проводит линию от одной звездочки к другой, и получается живое тело. Самая яркая звездочка – это мамина голова. Вот черные пряди – у нее ведь обязательно должны быть длинные волосы. Для глаз звезды не нужны: он видел маму во сне, у нее глаза, как у него, большие и черные. Чамди смотрит на маму в небе.
Потихоньку он погружается в дрему. До него доносится дыхание Бомбея: автомобильные гудки, скулеж собак, а еще кто-то стонет.
Да, точно, это стон.
Чамди приподнимается на локте и в темноте различает на земле у дома напротив женщину. Она стонет от боли. Чамди смотрит на Сумди и Гудди.
«Разбудить их? А вдруг они решат, будто я испугался?»
Отвлечься не получается. Чамди встает и медленно переходит улицу. Наступает на что-то острое и морщится. Хоть бы не стекло – стекол у него в пятках и так достаточно. Нет, это красная пробка от газировки. Женщина полулежит с закрытыми глазами, привалившись к стене. Что-то бормочет, но слов не разобрать.
Чамди хочет погладить ее, успокоить – и вдруг замирает. На руках у нее – ребенок, совсем крошечный. Ребенок не шевелится. Лицо женщины в грязи, часть волос вырвана.
Чамди наклоняется так близко, что даже чувствует ее дыхание. Морщинки вокруг глаз еще заметнее от пыли, смешавшейся с потом. Губы сухие и белые. Чамди все смотрит на голого младенца, трогает его щеку. Младенец не двигается. «Иди спать», – говорит себе Чамди. Дрожащим пальцем касается детского животика. Тишина…
– Ты чего? – спрашивает вдруг Сумди.
Чамди быстро оборачивается.
– Да не бойся ты. Свои.
– А я и не боюсь, – лепечет Чамди.
– Чего ты делаешь?
– Я просто… мне показалось, что с ребенком… что-то не то.
Сумди вид женщины и младенца не беспокоит.
– Иди спать, – говорит он.
– Но он не дышит…
Сумди кладет палец на ротик ребенка.
– Дышит, я же чувствую. Он просто спит. Расслабься!
Сумди кладет ладони женщине на лицо.
– Амма, – зовет он.
Осторожно трясет ее за плечо пару раз, и женщина перестает стонать.
– Ты ее знаешь? – спрашивает Чамди.
Сумди обнимает Чамди и ведет его к навесу. Интересно, он опереться хочет, чтоб легче было идти, или просто так, по-дружески?
– Ложись спать. Нам еще завтра работать.
– А что мы будем делать?
– Завтра узнаешь.
Они снова укладываются на дорожке.
– Чамди…
– Что?
– Ты ведь быстро бегаешь, да?
– Сколько можно одно и то же спрашивать?
– Ну скажи. Пожалуйста.
– Да, я быстро бегаю.
– Это хорошо.
Сумди закрывает глаза. Рукой задевает спящую сестру. Та ворочается, но не просыпается. А Чамди все думает о женщине. Почему она стонет, о чем бормочет себе под нос? Он приподнимается и смотрит на нее. В лунном свете блестят ее зубы. Младенец у нее на руках застыл, как изваяние.
Чамди снова ищет на небе силуэт матери. Ищет и не находит. Наверное, она сейчас занята. Тогда он просит ее переставить звезды так, чтоб получилось имя отца. Ведь в городе живут тысячи тысяч людей, а Чамди нужно найти среди них одного-единственного. Так пускай небеса хоть имя его подскажут.
