— Как?.. — Ему было так тяжело говорить. — А защита?..
— Вы немного просчитались. Это была защита от жизни, а не от смерти.
Женщина наклонилась над ним, отводя рукой в перчатке прядь белокурых волос со лба. Губы Донала задвигались, он хотел задать ещё один вопрос, но изо рта вырвался только тяжелый выдох.
— Устроенная вами защита охраняет, — она улыбнулась, — только от живых.
Донал перевел взгляд на десант.
— О, они-то как раз живые. — Женщина постучала одним пальцем по лбу Донала. — Вы не рассчитывали на меня.
Темнота продолжала сгущаться.
— …возьмите диву и… — было последним, что он услышал.
Затем тишина приняла Донала в свои объятия.
Нет. Она моя.
Даже воздух стал плотнее, более вязким. Его было все труднее втягивать в легкие.
Ты слышишь…
Тишина.
Кто-то сжал мир в кулак, и в одно мгновение от мира ничего не осталось.
За хаотическими сновидениями следовал бред, а затем лихорадочные метания в постели, конечности разрывала нестерпимая боль, а Донал — или, точнее, то почти лишившееся рассудка существо, которое когда-то было Доналом — пытался разорвать сковывавшие его путы и выл от бессилия. Но потом его в очередной раз засасывала коматозная тьма.
А спустя какое-то время жидким огнем наполнялся каждый его нерв по отдельности, исходя жуткой мукой, и цикл страшных пыток начинался вновь.
На протяжении девяти долгих дней и ночей сиделки с вертикально расположенными зрачками наблюдали за ним. Их кожа чередовала оттенки фиолетового цвета, когда его корчащееся в мучениях тело отбрасывало преломленную энергию тауматургического поля. На них поле не действовало, ночных сестер с изящными клыками и элегантными конечностями, так похожих на кошечек, дальними родственницами которых они были.
Они наблюдали и ухаживали за ним.
На десятую ночь что-то взорвалось внутри Донала, что-то у него в мозгу… Он испустил жуткий мучительный вздох и впервые за все эти дни провалился в спокойный сон. А над ним ярко светился десятифутовый щит, излучавший целительное поле. И вот он начал постепенно гаснуть. Тауматургическое поле меняло цвет и вскоре приобрело бледно-голубой оттенок и стало источать запах озона и сирени.
Обе ночные сестры переглянулись. Вертикальные щелочки их глаз округлились, а свет бледнел все больше и больше.
— Он выздоровеет, как ты думаешь?
— Выздоровеет. Ты хорошо поработала, сестра Фелиция.
— Спасибо. Мне позвонить командиру, или ты сама?..
— Позвони.
Ночная сестра помоложе, которую звали сестра Фелиция, прошла по центральному проходу палаты. Была ночь, и помещение находилось почти в полной темноте, кроме одной из кроватей, мерцавшей сапфировым светом. Это лучилась энергия, исходившая от одной из жертв парализующих чар, наведенных укусом жука смерти.
Другие спящие лежали под одеялами в абсолютной неподвижности, а тем временем над каждой подушкой парили крошечные эльфы-наблюдатели, готовые в любое мгновение вспыхнуть ярким светом в том случае, если какие-то жизненно важные показатели упадут ниже тех параметров, которые установили ночные сестры.
Войдя в ординаторскую, сестра Фелиция подняла телефонную трубку. Одним своим коготком она настроила все десять дисков на соответствующую комбинацию цифр. Подождала гудков. И, хотя была самая середина ночи, на противоположном конце кто-то сразу же после первого гудка снял трубку.
— Алло?
— У телефона командир Лора Стил?
— Да.
— Вы хотели узнать, когда в состоянии пациента по имени Риордан наступит перелом?
— Что случилось?
— К счастью, наступило улучшение. Исходя из того, что он не умер в течение первых трех дней, у него есть все шансы…
— Он будет жить?
— Да, это…
Связь прервалась.
Сестра Фелиция опустила трубку.
— Как вам угодно. — Её шепот напоминал шипение хищника.
* * *
На семнадцатый день — после того, как Донал в третий раз за двадцать пять часов пришел в себя — сестра Фелиция помогла ему перейти из кровати в инвалидное кресло, представлявшее собой переплетение серебряных гептаграмм.
— Чтобы привлечь удачу, — пробормотала она, когда Донал провел пальцами по мягкому металлу. — И для скорейшего выздоровления.
— Куда? — прохрипел он. — Куда… мы едем?
