Из густой темноты, что начиналась сразу за каменными ступенями, на лейтенанта смотрели янтарного цвета глаза. Донал пальцами изобразил нечто вроде приветствия. Засунув руки в карманы пальто, обернулся и окинул взглядом все двести этажей здания Управления, с бескомпромиссной мрачностью возвышавшегося у него за спиной. Час был поздний, на улице царил неприятный сырой холод, небо приняло глухой темно-лиловый оттенок.
Где-то там, далеко наверху, лейтенанта ждали в кабинете комиссара Вильнара. Насколько Доналу удалось понять по отдельным намекам во время утреннего телефонного разговора, комиссар приготовил для него новенькую работенку, причем явно поганую.
— Сукин сын! — пробормотал он.
Из темноты раздалось тихое рычание.
— О, извини, не хотел, — добавил Донал.
Он расстегнул пальто, легко взбежал по ступенькам, прошел между двумя каменными колоннами с оранжевыми светильниками наверху и остановился перед высокими дверями из бронзы и стали.
— Лейтенант Донал Риордан, — отчетливо произнес он. — Удостоверение номер два-три-омикрон-девять.
Легкое покалывание на коже, затем громадные замки с глухим стуком повернулись, и двери открылись. Донал вошел в приемное помещение, напоминавшее склеп.
Справа от него дежурный сержант Эдуардо казался тенью над грандиозным гранитным столом. Кроме него здесь больше никого не было. Донал проследовал к нескольким цилиндрической формы лифтам, располагавшимся в задней части «склепа». Эхо его шагов разносилось по всему помещению, а пальто от вентиляционных сквозняков вздымалось подобно старинному камзолу.
Донал вошел в пустой лифт.
— Привет, Герти, 187 этаж, пожалуйста.
Мгновение молчания, затем:
«Для тебя какой угодно, милый».
Слова прозвучали как ласковое прикосновение.
Как только лифт рванулся вверх, Донал почувствовал спазм в желудке.
Десять секунд спустя он вышел в коридор, залитый матовым светом.
«До скорого, дорогой».
— Увидимся.
В приемной комиссара Вильнара его секретарша, известная любому копу под именем «Глазастая», сидела спиной к входу. Изящные серебристые кабели свисали вокруг её шикарного компьютерного столика. Не поворачиваясь к Доналу, Глазастая взмахнула бледной ручкой. Донал понял, что нужно без лишних разговоров проследовать в кабинет к шефу.
— Спасибо.
— Не за что, лейтенант.
Он прошел мимо ряда вполне обычных шкафов с документами. На каждом имелся крошечный значок в форме сжатого кулака, означавший, что доступ к ним посторонним воспрещен. Что же там хранится? Не иначе отчеты о расходах комиссара.
Перед лейтенантом распахнулись черные двери, и он вошел в кабинет комиссара Вильнара. У внушительного стола стоял черный стул для единственного посетителя. Двери за спиной Донала с едва слышным скрежетом захлопнулись.
С противоположной стороны стола повернулось большое кресло, и Донал узрел лысину комиссара и широкие плечи его черного пиджака.
— Садитесь.
— Спасибо.
— Вы когда-нибудь бывали в опере, Риордан?
— Сэр?
— Именно такой реакции, — плоские черты лица комиссара задвигались — некое подобие улыбки, — я и ожидал. Прочтите это.
Комиссар Вильнар выдвинул один из ящиков стола и извлек оттуда газету. Издание было шикарное, на желтоватой газетной бумаге с витиеватым фиолетовым шрифтом. Номер «Фортиниум таймс». Видом он походил на «Тристополитан газетт», хотя и был далеко не столь хлипким — плебейская газетенка распадалась на листы за несколько часов.
— Гм…
В самом низу первой страницы лейтенант обратил внимание на заметку об убийстве в ходе бандитских разборок. На черно-белой фотографии была изображена случайная жертва — медицинская сестра, волею судьбы оказавшаяся между затормозившей машиной и настоящей целью нападения, Багсом Лэндером.
— Не туда смотрите, — услышал он голос комиссара. — Загляните в раздел «Искусство». Под заголовком «Театр».
— Вы шутите? — Донал медленно переворачивал тяжелые газетные страницы. — Это? Насчет какой-то оперной певицы?
Лиловая типографская краска рябила перед глазами; Донал просматривал описание выступления Марии даЛивновой в «Белой маске».
— Не понимаю… Ах, вот оно. Она приезжает в Тристополис. Театр «Дю Лу Мор».
