— Надеюсь, сэр Эйлингтон, вы не разочарованы? — тихо спросила Клер.
— Ну что вы, дорогая! Чрезвычайно интересный вечер, просто чрезвычайно. Искренне благодарен вам за представление. А теперь позвольте пожелать приятного вечера. Бели не ошибаюсь, теперь все общество пойдет на танцы?
— Может, и вы с нами?
— О нет. Я, знаете ли, давно уже взял за правило встречать полночь в постели. Так что… доброй всем ночи. Доброй ночи, миссис Эверсли. Дермут, мне нужно с тобой поговорить. Может, прокатишься со мной? Присоединишься к остальным чуть позже.
— Конечно, дядя. Встретимся на танцах, Джек.
До особняка сэра Эйлингтона на Харли-стрит[17] было совсем недалеко. По дороге они почти не разговаривали. Сэр Эйлингтон только извинился, что потащил Дермута с собой и заверил, что отнимет у него лишь несколько минут.
— Оставить тебе машину, мой мальчик? — спросил он, когда они приехали.
— О нет, дядя, не беспокойтесь, я возьму такси.
— Ну и прекрасно. Не люблю задерживать Чарлсона дольше, чем это необходимо. До свидания, Чарлсон. Но куда же, черт побери, я задевал ключ?
Машина давно уехала, а они все еще стояли на ступенях парадного.
— Наверно, оставил в другом пальто, — вздохнул сэр Эйлингтон, тщетно обследовав свои карманы. — Что ж, придется звонить. Впрочем, Джонсон наверняка еще не ложился.
Как всегда невозмутимый, Джонсон действительно отпер им меньше чем через минуту.
— Потерял где-то ключ, — пожаловался ему сэр Эйлингтон. — И вот еще что, Джонсон… Принесите нам в библиотеку два виски с содовой.
— Слушаюсь, сэр.
Включив в библиотеке свет, сэр Эйлингтон жестом пригласил племянника войти и прикрыть дверь.
— Не стану тебя задерживать. Хочу только кое о чем спросить. Так вот, чтобы не тянуть кота за хвост: ты действительно испытываешь определенные чувства к миссис Трент или мне это только показалось?
Кровь бросилась в лицо Дермуту.
— Джек Трент — мой лучший друг.
— Знаю, но это, согласись, не ответ. Возможно, ты считаешь мои взгляды на разрушение семьи устаревшими и излишне строгими, но не забывай, пожалуйста, что ты единственный мой близкий родственник и к тому же наследник.
— О разводе не может идти и речи, — упрямо сказал Дермут.
— Не может. И поверь мне, на то есть очень веские причины. К сожалению, открыть их тебе сейчас я не могу. Но предостеречь должен. Забудь эту женщину, Дермут!
Молодой человек посмотрел дяде в глаза.
— Я вам верю. Потому что знаю о цели вашего сегодняшнего визита к Трентам.
— Знаешь? — удивился тот. — Но это невозможно.
— Считайте, что я догадался, дядя. Я ведь не ошибусь, предположив, что вы были там как врач?
Сэр Эйлингтон прошелся взад и вперед по комнате.
— Не ошибешься, Дермут. И хотя, боюсь, скоро это все равно перестанет быть тайной, большего я тебе сейчас сказать не могу.
Дермут побледнел.
— То есть ваши подозрения подтвердились?
— Да. Наследственность со стороны матери. Конечно, все это очень печально, очень.
— Я этому не верю, дядя.
— Естественно. Для непосвященных пока слишком мало признаков. Собственно говоря, их нет вообще.
— А для специалиста?
— А для специалиста это очевидно. Необходима полная и немедленная изоляция.
— Господи! — выдохнул Дермут. — Вы только что сами сказали, что нет решительно никаких признаков, а теперь говорите об изоляции. Если называть вещи своими именами, то о сумасшедшем доме.
— Но, дорогой мой, ты же не будешь спорить, что когда человек представляет собой опасность для общества, его следует изолировать? В данном случае опасность более чем реальная. Возможно даже, это особая форма мании убийства. Как у матери.
Дермут закрыл лицо руками. Клер! Его Клер! Он застонал.
— Учитывая обстоятельства, — мягко продолжал его дядя, — я считал своим долгом предупредить тебя.
— Клер, — простонал Дермут. — Бедная Клер!
— Да. Ей можно только посочувствовать.
Дермут вскинул голову.
— Я этому не верю.
— Что?
— Вы слышали, дядя. Я не верю. Врачи слишком часто ошибаются. Они делят мир на здоровых и больных и всегда рады перевести человека из первой категории во вторую.
— Дермут! — возмутился сэр Эйлингтон.
— Я не верю вам, слышите? А если даже вы и правы, пусть! Мне все равно. Я люблю ее. И, если только она согласится, мы уедем вместе. Туда, где ее не достанут назойливые докторишки. И там я буду заботиться о ней и оберегать ее.
