, девушки торгутки, яркие полосатые платья узбечек перемешались с черными вельветовыми костюмами казахов. Бодьгэрэл была в шелковом голубом дэли, коса перехвачена жемчужной заколкой, на лоб выбилось несколько завитков. Улыбаясь красивыми глазами и притоптывая черными бурками, она танцевала со смуглым парнем узбеком. Увидев меня, Бодьгэрэл, мне почудилось, благосклонно мигнула мне. Я сразу взыграл духом. Снял пальто, повесил его на вешалку, легкой походкой прошел к гостевым местам и сел. Взоры всех обратились в мою сторону. Я напустил на себя важный вид, чтобы ясно было — я человек образованный, культурный, не чета простым скотоводам. Танец кончился, и я решил, не мешкая, выставить напоказ свои достоинства. Встал, вынул из внутреннего кармана свой неразлучный блокнот и прочитал из него несколько стихотворений о любви. Они всем понравились, одно даже пришлось повторить. Бодьгэрэл не отрывала от меня восхищенного взгляда. Я понял: пора действовать, пригласил ее, и мы начали танцевать.
Ты спросишь, влюбился ли я в эту девушку? Скорее всего нет. У меня и привычки такой не было — задаваться вопросом, влюблен или нет. Я с легкой душой заводил романы то с одной, то с другой. Умел выказать себя человеком скромным, серьезным, мог поддержать любой разговор, вставить к месту умное замечание. Но все это было так просто, мишура, что-то вроде манка для охоты на дичь.
Танцуя с Бодьгэрэл, я не сомневался в успехе и уже предвкушал, что встречу рассвет в ее объятиях. Потом она танцевала с кем-то другим и вдруг куда-то исчезла. Я забеспокоился, обошел весь зал — нет нигде Бодьгэрэл. Неужели она убежала от меня? Не может быть. Деревенские девушки стеснительны, она, наверное, побоялась выйти с танцев вместе со мной, вот и ушла вперед. Позвал своего водителя, мы сели в машину и поехали. Прощай, красный уголок вместе с музыкой и танцами! Впереди на дороге показались два всадника на верблюдах, шедших бок о бок. Парень в белом полушубке и лисьем ловузе обнимал за талию девушку. Они ехали, прижавшись друг к другу, не замечая ничего на свете. Верблюды, испугавшись машины, шарахнулись в сторону. Парень и девушка обернулись в нашу сторону. И я не поверил своим глазам: в девушке я узнал Бодьгэрэл! Взглянув равнодушно на машину, она отвернулась и направила своего верблюда к обочине. Ты не представляешь, что в тот миг творилось у меня в душе! Рухнули мои надежды! Эта деревенщина предпочла мне, образованному, умному, красивому парню, какого-то типа в овчинном тулупе, да еще едет у всех на виду с ним в обнимку! Такого еще никогда не было. Я лихорадочно соображал, как быть. Водитель, угадав мое состояние, остановил машину и насмешливо глянул на меня, ожидая дальнейших приказаний. Тем временем Бодьгэрэл свернула в сторону и растворилась в темноте, фары опять освещали пустое пространство. И я понял: как в этом пространстве не осталось и тени Бодьгэрэл, так и в сердце ее не осталось обо мне даже мимолетного воспоминания. Понурил я голову и привычным жестом дал знак водителю трогаться. Тот с готовностью завел машину и, освещая фарами дорогу, покатил по ночной степи к сомонному центру.
Вот, Гунга, какой урок я получил в прошлом году. С тех пор я стал на многое смотреть иначе, — сказал Бадра и с улыбкой посмотрел на меня.
За стеной шумел лес. Сильный холодный ветер играл веревкой от дымника юрты…
Волчье логово
(перевод Л. Скородумовой)
Этой ночью старый Балдан долго не мог уснуть. В последнее время он стал плохо спать. Ночи напролет проводил он с открытыми глазами. Начинали гореть ступни, не мог ни лежать, ни сидеть. Он отбрасывал одеяло, долго ворочался, прежде чем забыться тяжелым сном. Утром не помнил, что снилось. Сын с невесткой спокойно спали на правой половине. В юрте царил полумрак, лишь слабо мерцали угли в потухшем очаге.
Нет, нет… рано еще ему умирать. Разве он старик? Шестьдесят лет — это не предел человеческой жизни. Отец дожил почти до восьмидесяти. Как-то застал его за такими размышлениями старый приятель Жамсаран. «Эх, бедный Балдан! — сказал он, стараясь подбодрить друга. — Не рано ли ты сдался? Тебе бы еще на коня да в степь, да с вершины сопки любоваться дальними просторами. Ты стар, но жизнь еще не кончена, будь мужчиной». Жамсаран был суровый человек, но за всю жизнь не причинил Балдану никакого вреда, наоборот, даже помогал как мог. После армии Жамсаран работал бригадиром, потом секретарем сомонного партбюро. Балдан немного робел перед ним, но они были земляками, детство их прошло у одной реки, потому и держались рядом. Возвращаясь мыслями в прошлое, Балдан понимал, что если они иногда и ссорились, то только из-за его сына.
