Первые шаги - страница 24
Невестка выгнала овец на пастбище, подхватила на руки малыша, цеплявшегося за полу ее дэли.
Балдан вошел в юрту, налил остывший чай в деревянную пиалу, выпил и пошел в чулан. Там за сваленными грудой мешками и узлами, в самом углу, сложены части юрты, принадлежавшей самому Балдану, — крыша, войлочные прокладки для стен. Надо их проветрить. К тому же в чулане с прошлого года лежат невыделанные овчины. Сегодня можно и ими заняться — сын давно просит привести в порядок чулан. День был совсем весенний, сильно пригревало солнце, снег, еще остававшийся в недоступных ветру местах, начал быстро таять, с крыши загона потекли струи воды.
Увидев содержимое чулана, каждый сразу бы понял, каким хорошим хозяином стал его сын. Чего-чего только в чулане нет! Мешки с мукой и крупами, добротные деревянные заготовки для седел, войлок свежей выделки, чепраки, которые уже стали редкостью в худоне, юфть для ремней. Галсан числился в объединении пастухом небольшого стада овец, на самом же деле за скотом ходила его жена, женщина трудолюбивая и скромная. Овцы у нее всегда были упитанные, но вся слава овцевода доставалась мужу. Однажды Галсан хотел оставить себе новорожденных ягнят-близнецов, которые не были учтены, но она пристыдила мужа:
— Это грех, Галсан. Мне совесть не позволяет так поступить…
И Галсан не нашелся, как возразить ей. Вообще Галсан человек степенный, молчаливый и непьющий. Каждую зиму он отправлялся в аймачный центр или Улан-Батор будто бы лечиться, а на самом деле возил продавать все, что пользуется в городе спросом. Из города привозил товары, которые нужны в худоне.
Нажиться — вот смысл его жизни. Ради своей выгоды он ни перед чем не остановится. Это было хорошо известно другу его отца, нынешнему бригадиру Жамсарану.
— Пристыдил бы ты своего сына. Ведь это Цэцэгма вырастила стадо. Галсан ей совсем не помогал. Уж я-то знаю, но жалею тебя, молчу, — сказал как-то Жамсаран Балдану.
— Зачем так говорить? Что плохого делает мой Галсан? Он что, пьяница или вор? Или обманщик? Всю работу, которую ему в объединении дают, выполняет исправно. Так почему ты все время придираешься к нему? Тычешь мне им в глаза. Чем тебе Галсан не угодил?
— Да, действительно, пока еще он не совершил ничего такого, за что людей отдают под суд. Но ведь у человека должна быть совесть. Кто не печется об общем благе, думает только о своей выгоде, стремится к личному благополучию, такой человек опасен, от него можно всего ожидать. Жадность — отвратительный порок. А ведь это плоды твоего воспитания. Каким хорошим человеком он мог бы стать! Посмотри на его сверстников. Сын Базара — ученый. Дочь Нямы — врач. А какая слава идет о чабанах Далае и Гомбо — на всю страну известны! Ты не давал сыну учиться, забрал его из школы. Никто не хочет, чтобы его ребенок вырос вором. Но у Галсана твоя хватка — не упустит того, что плохо лежит, все к себе тянет.
Старый Балдан не знал, что ответить Жамсарану. Он жалел сына да и не мог самому себе признаться, что сын его — плохой человек.
К полудню почти весь снег на зимовье растаял, от земли поднимался теплый пар. Балдан с невесткой развешивали на заборе дорожки и половики. В защищенном от ветра месте Балдан вдруг заметил трепетные зеленые ростки, которые тянулись к теплым лучам солнца, — первые посланцы весны выбивались из-под земли.
— Эй, Цэцэгма, посмотри, уже трава растет! — радостно вскрикнул Балдан.
Невестка подбежала:
— Где?
Они долго не могли оторвать глаз от зеленых ростков. Тут за спиной, у привязи, послышался звон стремян. Это вернулся Галсан. Видно было, что он очень торопился.
— Что с тобой? — спросила жена, взглянув в его усталое лицо.
— Да так, ничего… Холодный чай есть?
— В юрте, в чайнике.
— Отец, идите сюда! — крикнул Галсан.
Балдан удивленно посмотрел на Цэцэгму и пошел к юрте.
— Цэцэгма, оседлай вороного! — крикнул Галсан из юрты. — Отец, не поедете со мной? Вы ведь давно не уезжали далеко от юрты, не дышали свежим воздухом. Можно разок и прокатиться верхом.
