Первое дело Мегрэ - страница 155

— Пройдемте со мной, мадам, — вздохнул он. Экая досада! Он так и предчувствовал, что она снова заявится. Он толкнул дверь своего кабинета, повесил шляпу на обычное место.

— Садитесь. Слушаю вас. Вы говорите, что ваш сын?..

— Этой ночью мой сын исчез, и теперь один бог знает, где он и что с ним!

Трудно было понять, что именно думала эта женщина о судьбе собственного сына. Только что она причитала, заливаясь слезами:

— Я уверена, что они убили его. А вы тем временем ничего не сделали! Разумеется, вы приняли меня за сумасшедшую! И вот он убит! А я теперь осталась одна, совсем одна, без всякой поддержки!..

Теперь же, в такси, катившем под кронами деревьев на набережной Берси, так похожей на деревенскую аллею, лицо ее прояснилось и глаза снова заблестели.

Мегрэ сидел рядом с ней на заднем сиденье, Люка — с шофером. На противоположном берегу Сены виднелись заводские трубы. А на этом тянулись склады, доходные дома, теснились невзрачные постройки, сооруженные еще в то время, когда здесь была сельская местность.

Мадам Руа, нет — Леруа, заерзав, постучала по стеклу:

— Приехали. Простите за беспорядок в доме. Понятно, что сегодня я не принималась за уборку.

Она поискала ключ в сумке. Дверь была темно-коричневая, стены — бурые. Мегрэ тем временем успел осмотреть замок; следов взлома не было.

— Входите, прошу вас. Вы, наверное, осмотрите все комнаты. Пожалуйста, вот осколки чашки, они на том самом месте, где я их нашла в тот день.

Она не преувеличивала, утверждая, что у нее идеальная чистота. Нигде ни пылинки. Везде порядок. Но, боже, как все это уныло выглядело! Более того — убого. Узкий коридор, стены снизу коричневые, вверху — темно-желтые. Коричневые двери. Обои, наклеенные по меньшей мере лет двадцать назад, давным-давно потеряли свой первоначальный цвет.

Хозяйка тараторила без умолку:

— Меня особенно удивляет, что я ничего не слышала, хотя сплю очень чутко. А эту ночь я спала как убитая… Он взглянул на нее.

— Вы полагаете, что вам подсыпали снотворного?

— Нет, этого не может быть! Он бы не посмел! Да и зачем? Для чего бы это ему понадобилось?

Неужели она готова снова распалиться? Она металась словно угорелая, то обвиняя сына, то причитая по нем. Мегрэ же, напротив, был вял и медлителен и словно воплощал собой саму неподвижность. Подобно губке, он впитывал в себя все происходящее.

Женщина не отходила от него ни на шаг, следила за каждым его жестом, взглядом, подозрительно всматривалась в него, стараясь догадаться, о чем он думаем.

Люка также наблюдал за начальником, сбитый с толку этим следствием, которое представлялось ему даже не смешной, а просто глупой затеей.

— Столовая направо, в другом конце коридора. Но когда мы бываем одни — а мы почти всегда одни, — мы едим на кухне.

Она бы крайне удивилась и даже возмутилась, узнав, что Мегрэ машинально ищет здесь свою трубку. Он стал подниматься по узкой скрипучей и шаткой лестнице. Она последовала за ним, поясняя по дороге, — ее прямо распирала потребность давать пояснения!

— Жозеф занимал комнату слева… Боже мой! Я сказала — занимал, словно уж он…

— Вы ни к чему здесь не притрагивались?

— Нет, ни к чему, клянусь вам. Постель, как видите, приготовлена, но, ручаюсь, он не спал на ней… Комиссар приоткрыл дверцу шкафа.

— Все его вещи на месте?

— В том-то и дело, что чет. Если бы в комнате были все его вещи, то костюм и рубашка лежали бы на стуле…

Возможно, юноша, услышав ночью шум, спустился в кухню, и там на него напал таинственный гость или гости?

— Вчера вечером вы видели его в постели?

— На ночь я всегда целую его. И вчера пришла, как обычно. Он был уже раздет. Его вещи были сложены на стуле. Ну, а ключ… — Видимо, у нее мелькнула какая-то мысль, и она вновь принялась объяснять: — Видите ли, снизу я всегда ухожу последней и двери сама закрываю на ключ. А ключ держу у себя в комнате, под подушкой, чтобы…

— Значит, сегодня утром ключ был на месте?

— Да, мосье комиссар. Я сразу об этом как-то не подумала, но потом вспомнила. Значит, он не собирался убегать, как вы думаете?

— Минутку. Стало быть, ваш сын лег спать. Затем встал и оделся.