Затем Плутарх (Pomp. 7.5) рассказывает еще более странную историю о новом успехе Помпея, на сей раз бескровном: «Вскоре на него напал консул Сципион[885]. Однако не успели еще оба войска пустить в ход дротики, как воины Сципиона, приветствуя воинов Помпея, перешли на его сторону, Сципиону же пришлось бежать»[886].
Некоторые ученые считают, что изложенный эпизод является лишь вариантом рассказа о переманивании на свою сторону армии консула Суллой[887]. Однако никаких доказательств этого не приводится, А. В. Коптев (2013, 105) лишь излагает свое видение причин того, почему вместо Суллы речь здесь идет о Помпее. По его мнению, Плутарх, таким образом, хотел связать Помпея со Сципионом Африканским (!), который, как и будущий соперник Цезаря, изображается в античной традиции как privatus cum imperio, чего, по мнению исследователя, в действительности не было. Однако совершенно очевидно, что такая «связь» между обоими Сципионами надуманна, поскольку контекст ее слишком уж невыгоден для победителя Ганнибала. К тому же трудно себе представить, что античная аудитория поняла бы столь странный намек, ибо консул 83 г. ассоциировался бы в ее глазах с его прямым предком, Сципионом Азиатским, а не его братом[888].
Тем не менее если историчность рассказа Плутарха вряд ли возможно отвергать, то его точность порождает определенные сомнения[889]. Недоумение вызывает прежде всего сама быстрота происшедшего — воины, сблизившись, просто начали приветствовать друг друга, и солдаты Сципиона перешли на сторону Помпея. Если же взять рассматривавшийся выше случай под Теаном, то там измене войска предшествовала его пропагандистская «обработка», более или менее длительная[890].
Здесь же для нее просто не было времени[891]. В этой связи можно провести прямую параллель с рассматривавшимся во второй главе эпизодом, когда произошла встреча между воинами Метелла Пия и Цинны, которые начали нечто вроде братания, из-за чего Метелл почел за благо отвести свою армию. Весьма вероятно, что во многом схожая ситуация имела место и здесь, т. е. кто-то из воинов Сципиона, шедших в передних рядах, перешел на сторону Помпея[892], увидев там своих знакомцев. Это побудило консула отвести остальное войско, что Плутарх (или его источник) и истолковал как бегство. К тому же Сулла захватил Сципиона в плен, хотя потом и отпустил его, в случае же с Помпеем, консул успел бежать[893]. Думается, переход войска к Помпею en masse вряд ли остался бы незамеченным в других источниках — случай, когда военачальника дважды оставила армия, не имел аналогов, и такое наверняка было бы отмечено многими античными авторами (как то произошло с изменой под Теаном), и их молчание в данном случае можно рассматривать как серьезный аргумент в пользу того, что Плутарх или его источник позволили себе значительное преувеличение. Однако не приходится отрицать, что воины армий марианского режима вновь продемонстрировали свою неустойчивость, и это явно не сулило ему успеха.
Итоги кампании 83 г. были неутешительными для марианцев: одна консульская армия потерпела поражение (хотя и не перестала существовать как боевая единица), другая перешла на сторону неприятеля. Апулия, Калабрия, Пицен, часть Кампании оказались в руках Суллы и его военачальников[894]. Предстояла борьба за остальную Италию.
ПОДГОТОВКА К КАМПАНИИ 82 г.
Очевидно, во время своего визита в Рим летом 83 г., о котором шла речь выше, Карбон не только инициировал объявление врагами приверженцев Суллы, но и провел консульские выборы (Keaveney 2005а, 115). В результате высшая магистратура досталась ему в третий раз, а Гаю Марию Младшему — в первый[895]. Избрание последнего в источниках вызвало резкие суждения — ему было на тот момент всего 26 лет[896]. В периохах Ливия (86) говорится, будто Марий добился высшей магистратуры per vim. Однако это отнюдь не значит, что выборы сопровождались насилием[897] — скорее можно полагать, что речь идет о грубом нарушении lex annalis[898]. От кого исходила инициатива столь нестандартного шага — от самого Мария, от Карбона или от кого-то из других руководителей марианского режима, — неизвестно, но ясно, что вопреки воле Карбона этого не произошло бы. Не вызывает сомнений, что само имя нового консула должно было привлечь (и привлекло) под знамена противников Суллы многих ветеранов Мария-старшего (см. ниже), да и не их одних. Однако столь же очевидно, что без «группы поддержки» Марий Младший не добился бы успеха.
