Первая гражданская война в Риме - страница 137

Весьма интересен вопрос о поддержке нобилями Сульпиция. Лояльная позиция сената — т. е. прежде всего наиболее влиятельных консуляров, которые и определяли его политику — не могла быть обеспечена без группы поддержки. Источники сообщают о союзе Сульпиция с Марием, но такой союз трибун заключил уже в ходе борьбы за свои законы[1312]. Здесь уместно вспомнить о предполагаемой дружбе Сульпиция и Друза (см. Keaveney 1979, 454 + η. 11). Можно допустить, что Скавр, в свое время советник Друза (Cic. Dom. 50), обещал поддержку и Сульпицию, чьи проиталийские проекты перекликались с замыслами трибуна 91 г., а проект lex de libertinorum suffragiis — с аналогичным законом Скавра, проведенным им еще в 115 г. (auct. de vir. ill. 72.5). Учитывая, что последний, возможно, умер лишь в начале 88 г.[1313], это тем более не исключено. К тому же Скавр как принцепс сената мог обеспечить поддержку одних и дружественный нейтралитет других сенаторов, прежде всего консуляров[1314]. Стоит также отметить, что многим из них — прежде всего тем, кто был связан с италийскими общинами (и тем более являлся патроном какой-либо из них), распределение италийцев по всем трибам теоретически сулило определенные выгоды. Что же касается менее влиятельных союзников Сульпиция, то Аппиан (ВС. I. 60. 271) называет в их числе тех, кого после взятия Рима Суллой по его инициативе объявили hostes, Публия Корнелия Цетега и (Марка?) Юния Брута[1315]. В принципе они, конечно, могли быть людьми Мария, а не Сульпиция, но о прежних связях арпината с ними ничего не известно, а потому резонно предположить, что они являлись союзниками именно Сульпиция.

Взятие Рима Суллой вряд ли произвело на нобилитет положительное впечатление[1316], поскольку продемонстрировало пренебрежение будущего диктатора к традиционным порядкам, не предполагавшим ввода войск в Город, да еще без санкции сената. И хотя сенат не был тождествен знати, все же нет оснований полагать, что сама знать не сохраняла свой контроль над ним. Можно было бы считать, что лучше всего позицию нобилитета отражало предложение Антония сложить оружие обеим сторонам еще до взятия Города, однако неизвестно, было ли это предложение принято.

Активного сопротивления Сулле сенаторы не оказали — очевидно, дали себя знать неожиданность ситуации и страх перед армией, однако стоит напомнить, что против расправы над Марием выступил его родственник, видный нобиль — Сцевола Авгур. В поддержку же предложения выступил, как уже говорилось, Лутаций Катул, чью позицию определяла его давняя зависть к Марию. Выражал ли он еще чьи-либо воззрения, можно только гадать, хотя это и вероятно. Во всяком случае, об активной поддержке инициативы Суллы со стороны других нобилей данных нет.

Позиция нобилитета по отношению к Сулле до его отъезда на Восток, очевидно, была умеренно оппозиционной, о чем свидетельствуют и настроения в Риме в целом — те нобили, которые сочувствовали будущему диктатору, судя по всему, прямо об этом заявлять не спешили. Не вызывает сомнений то, что трибун Вергиний (Вергилий), подавая в суд на Суллу, рассчитывал на поддержку влиятельных сенаторов, т. е. прежде всего нобилей.

Гораздо более определенная ситуация имела место во время осады Рима Цинной и Марием. В источниках упоминается немало представителей знати, принимавших участие в обороне Города. Помимо консулов Гнея Октавия и Луция Корнелия Мерулы, это Публий Лициний Красс, отец и сын (?) Катулы, Марк Антоний, Гней Помпей Страбон, Квинт Цецилий Метелл Пий, возможно, Атилий Серран. В отношении Помпея и Метелла Пия необходимы оговорки, поскольку, как мы видели, первый вел боевые действия без должной активности и даже начал переговоры с неприятелем, а Метелл Пий вообще признал Цинну консулом и удалился из Города, бросив Октавия на произвол судьбы[1317]. В отношении Серрана мы знаем лишь, что он погиб после взятия Рима Цинной и Марием, но сведений о каких-либо его действиях в то время нет. Примечательно также, что Октавий стал первым из представителей своего рода консулом после 128 г., а последний из Мерул занимал высшую магистратуру и вовсе в 193 г. (более ста лет назад), у Цинны же был только один консул в роду, т. е. он принадлежал к числу «молодой» знати. Все это лишний раз свидетельствует о продолжавшейся «ротации» правящей верхушки, а не о ее закостенелости.