Первая гражданская война в Риме - страница 128
Рассмотрим теперь широко используемое для доказательства упомянутого тезиса сообщение Плутарха о 600 молодых всадниках, которых Сульпиций будто бы именовал «антисенатом» (άντισύγκλητον ώνόμαζεν: Mar. 35.2; Sulla. 8.3). Обычно это сообщение принимается учеными[1248], хотя еще Моммзен резонно указал, что оно восходит к рассказам врагов трибуна[1249]. Несомненно, что Сулла, чьи воспоминания активно использовались последующими авторами, был заинтересован в том, чтобы изобразить себя защитником сената, а своих врагов — его недругами. Э. Бэдиан настаивает на недостоверности сообщения Плутарха, поскольку для «термина» «антисенат» нет латинского слова, а потому он является ученой конструкцией. Кроме того, в эпоху, когда сенат насчитывал примерно 300 человек, у Плутарха вдруг заходит речь о 600[1250], а столько их стало только после реформ Суллы[1251]. А. Кивни возразил на это, что слово άντισύγκλητος могло передаваться описательно, как предположил Э. Линтотт[1252], число же сенаторов не так важно — главное, указать на существование «антисената» (Keaveney 1983b, 55). В этих аргументах много верного, тем более что численность patres в сенате после пополнения его Суллой могла быть и меньше, порядка 450-500 человек[1253]. Но само по себе указание на столь значительное число членов сугубо неформального объединения, «антисената», понятно с пропагандистской точки зрения, но абсурдно с любой другой. Кто и как считал этих людей? Почему это единственное сообщение, прямо предполагающее враждебные отношения Сульпиция и сената, содержится в крайне пристрастном источнике, каковым является соответствующий пассаж Плутарха? Почему у других античных авторов оно не встречается вообще (Werner 1995, 322, Anm. 469), что крайне странно, учитывая исключительность этого факта? Неясно, наконец, в какой обстановке произносились интересующие нас слова, что имеет немаловажное значение — одно дело, если они прозвучали на сходке или в сенате, и совсем другое, если во время пирушки. Вероятнее, что трибун называл своих друзей в шутку[1254] просто сенатом, не имея в виду задеть этим patres — никто же не рассматривает как политический выпад выражение «сенат собутыльников (senatus congerronum)» у Плавта (Most. 1049). Однако противники Сульпиция могли осуществить нехитрую подмену понятий: сенат в Риме только один, и любой другой, поскольку самим фактом своего существования оспаривает его права[1255], может быть лишь враждебным ему, т. е. «антисенатом». Не исключено, что это слово, отсутствующее в латинском, появилось в грекоязычном источнике, каковым вполне могли быть мемуары Суллы.
Так или иначе, сколь-либо убедительных оснований считать, что Сульпиций пребывал в конфликте с сенатом или его большинством, причем уже к моменту внесения своих законопроектов, у нас нет[1256]. Напротив, имеются косвенные данные в пользу того, что отношения реформатора с patres в указанное время были не так уж плохи — не сообщается о недовольстве patres ни законопроектами Сульпиция[1257], ни даже его насильственными действиями в отношении консулов, ни о том, что сами эти действия затрагивали сенат. Можно, конечно, объяснив все неполнотой изложения античных авторов, считавших это чем-то само собой разумеющимся. Или же просто тем, что их интересовало противостояние Суллы и Мария, а не позиция сената. Но тогда перед нами тот случай, когда к молчанию источников можно применить цицероновское cum tacent, clamant. Ведь ни один из девяти плебейских трибунов — коллег Сульпиция не наложил вето на его законопроекты, что было бы практически неизбежно в случае противостояния реформатора с сенатом[1258]. Кроме того, после введения неприсутственных дней люди Мария и Сульпиция совершили вооруженное нападение на консулов, в ходе которого погиб сын одного из них, Помпея. Случай этот был вполне подходящим для издания
