Первая гражданская война в Риме - страница 127
А. М. Стоун предполагает, что мотивы Сульпиция носили карательный характер — он желал очистить сенат от всех, у кого была хоть какая-то задолженность, а заодно ограничить возможности финансирования «улицы» со стороны Цезарей. Впрочем, как признает исследователь, и сам Сульпиций, когда-то весьма богатый, по той же причине увяз в долгах, что стало известно лишь после его смерти. Кроме того, этот закон снискал ему поддержку тех самых ростовщиков, которые всего год назад убили Семпрония Азеллиона (Stone 2002, 210).
Прежде всего непонятно, как сам Сульпиций избежал бы исключения из сената за долги — скрыть таковые, учитывая их масштабы (если, конечно, верить Плутарху), было бы невозможно. А такие ограничения для сенаторов, как уже говорилось, резко сузили бы сферу кредитования, в чем ростовщики вряд ли были заинтересованы. И уж вовсе умозрительный характер носит предположение А. М. Стоуна относительно Цезарей, не подтверждаемое даже косвенными данными источников.
По мнению Р. Эванса, посветившего этому закону специальную статью, цель Сульпиция состояла в том, чтобы очистить сенат от большинства его тогдашних членов и открыть дорогу новому поколению patres из числа всадников[1240]. При этом Марий, союзник трибуна, никакого ущерба, как человек очень богатый, от закона не нес (Evans 2007, 85-94).
Согласиться с этой трактовкой также невозможно. Прежде всего необходимо учитывать, что в источнике не сказано об исключении из сената тех, чьи суммы превышали 2000 денариев, а также не уточнено, идет ли речь о действующих сенаторах, или о будущих. Наконец, если бы закон предусматривал чистку среди сенаторов, как обычно считается[1241], «это стало бы революцией куда большей, чем те, какие видел Рим»[1242]. Ведь речь шла о сумме, даже не относительно маленькой (Evans 2007, 85), а просто ничтожной (Neumann 1881, 512). Это вызвало бы взрыв возмущения в сенате, что, безусловно, отразилось бы в античной традиции. Однако мы узнаем о законе, как отмечает сам Р. Эванс, лишь из одного источника, и притом почти случайно (Evans 2007, 87). Посему весьма вероятно недопонимание Плутархом рассматриваемой меры (Long 1866, 219). То же касается и рассуждений Р. Эванса о причинах огромной задолженности Сульпиция — цифра «три миллиона (μυριάδας τριακοσίας)»[1243] вызывает серьезные сомнения. И дело тут не только в сугубо инвективном характере всего пассажа Плутарха, что уже само по себе настораживает. (Достаточно вспомнить абсурдное утверждение, будто Сульпиций прямо на форуме подсчитывал доходы от продажи прав гражданства (!), торговать которыми он не мог просто в силу отсутствия необходимых полномочий.) Напомним также, что Веллей Патеркул (II. 18. 5) в характеристике Сульпиция пишет о его богатствах (opibus), зато о другом плебейском трибуне, Г. Скрибонии Курионе, чьи долги были вдвое меньше сульпициевых[1244], отзывается как о suae alienaeque et fortunae et pudicitiae prodigus, расточителе своего и чужого состояния и целомудрия (II. 48. 3). Таким образом, достоверность сведений об астрономической задолженности Сульпиция как минимум оказывается под вопросом[1245] и потому вряд ли может служить опорой для каких-либо выводов. Поэтому и рассуждения о том, будто ее причиной стало то, что Сульпиций на свои деньги содержал небольшую армию, также очень спорны, тем более что в существовании столь крупного отряда есть основания усомниться (см. ниже).
Как же тогда трактовать этот пассаж Плутарха[1246]? Мы можем ограничиться лишь догадками, учитывая неконкретность сообщения греческого писателя, который вслед за своим источником имел целью не объяснить суть закона, а показать порочность Сульпиция. Речь шла, видимо, лишь о каком-то конкретном виде долга. Можно также предположить, что
